Как только всадники завернули за угол, они увидели Робина. Он сидел на поваленном бревне на обочине. Едва они показались в поле его зрения, он тут же вскочил.
Всадники осадили взмыленных лошадей.
– Все в порядке, Робин?
– Да, сэр. Лагерь в нескольких ярдах отсюда, в лесу. Там есть полянка, – ответил мальчик.
– Тогда веди нас, сынок.
Джиневра сидела на расстеленном на траве одеяле у входа в свою палатку, а девочки играли с котятами. Хью окинул их взглядом и сразу оценил ситуацию. Ему не понравилось, что палатку Джиневры поставили так далеко от центра лагеря, он обратил внимание на то, что Тилли занялась приготовлением ужина, и, судя по веселой атмосфере, царившей у костра, никто против этого не возражал.
Хью спешился и подошел к Джиневре. Увидев его, Пиппа схватила котенка и прижала к худенькой груди.
– Кажется, вы удобно устроились, – произнес Хью.
– Да, спасибо. Ваши люди помогли мне разгрузить сундуки. И палатка очень просторная. Я даже не ожидала. – Джиневра улыбнулась ему той самой дьявольской улыбкой, и в голове Хью опять все смешалось, и его вполне определенные намерения потеряли четкие очертания.
– Вы могли бы пройти со мной в палатку? – осведомился он, подавая Джиневре руку.
– Конечно, сэр. – Она оперлась на его руку и, продолжая улыбаться, грациозно встала.
Хью откинул полог палатки и пригласил ее пройти внутрь, а потом боком и пригнувшись вошел сам.
Действительно, внутри палатка была на удивление просторной. В ней хватило места для четырех походных кроватей с соломенными матрацами.
– Сожалею, что побеспокоил вас, но вашу палатку нужно передвинуть поближе к моей, – без предисловий начал он.
Джиневра минуту молча смотрела на него, а затем сказала:
– Я люблю уединение.
– Уверяю вас, я не буду вам мешать, – мягко проговорил Хью.
– А насколько близко?
Хью подошел к выходу и выглянул.
– На пятьдесят футов.
Джиневра пожала плечами. Спорить с ним бесполезно, а пятьдесят футов – это немалое расстояние. Не устрой она этот спектакль, ее палатку поставили бы гораздо ближе.
– Как прикажете.
На губах Хью промелькнула улыбка.
– Вы захватили с собой спальные принадлежности? – спросил он.
– Только одеяла, – ответила Джиневра.
– Я дам вам фонарь. Со свечами в палатке опасно. Я бы предпочел, чтобы ночью вы не покидали палатку, но если все же придется, вы должны взять с собой фонарь и отметиться у часового.
– А где будет стоять часовой? – поинтересовалась Джиневра, выглядывая из палатки.
– Он будет обходить лагерь по кругу. А еще он должен поддерживать огонь в костре.
Джиневра стояла рядом с Хью и вдыхала его запах. От него пахло лошадьми, кожей и потом. Ее окатила волна желания.
Она с трудом совладала с нахлынувшими на нее эмоциями, найдя спасение в сарказме:
– Вы боитесь нападения диких дербиширских пастухов?
– О, мадам, вы теряете сноровку, – прищурившись, оглядел ее Хью. Его глаза лукаво блеснули, как будто он догадался, что она чувствует. – Хилый укол, вы способны на большее.
Испугавшись, что выдала себя, Джиневра попыталась скрыть смятение.
– Но вы все же чего-то боитесь?
– Я просто принимаю меры предосторожности. Вашу палатку передвинут немедленно.
Девочки и котята куда-то делись, и на мгновение Джиневре и Хью показалось, что они изолированы от всего мира.
– Ваша миссия в Мэтлоке увенчалась успехом? – с деланным безразличием спросила Джиневра.
– Это зависит от того, что вы подразумеваете под успехом, – ответил Хью.
– Вы нашли то, что вам так хотелось найти? – не отступала Джиневра.
– И опять, мадам, это зависит от того, что я хотел найти.
Что все это значит? Разозлившись, Джиневра лихорадочно искала способ вытянуть из него хоть что-то, но он не давал ей такой возможности.
Внезапно Хью резко вскинул руку, указывая на большую квадратную палатку, над которой развевалось знамя с соколом де Боукеров.
– Мы поужинаем в моей палатке. Теперь, миледи, настала моя очередь оказывать вам гостеприимство.
Так что все-таки он узнал в Мэтлоке?
Джиневра присела перед ним в нарочитом реверансе:
– Вы так добры, сэр.
Хью поклонился и взял ее за руку. Его ладонь была сухой и теплой, голос – низким и чувственным, а взгляд – мягким и одновременно пронизывающим.
– Мы можем развеять скуку этого вечера приятной беседой, но если вам захочется шипеть и кусаться, как тот чертов котенок, нам обоим будет очень плохо.
Возмущенная Пиппа уже рассказала Джиневре об инциденте с котенком и шнурком.
– Как унизительно, должно быть, для человека, прошедшего через столько битв, быть атакованным и поверженным в прах каким-то котенком, – рассмеялась Джиневра.
– Я не люблю кошек, – сказал Хью. – Собак, лошадей – да. А кошек – нет! От них меня бросает в дрожь.
– Странно. Возможно, они ассоциируются у вас с колдовством? – сладким голосом осведомилась Джиневра. – Ведь колдовство – это одно из обвинений, выдвинутых против меня.
Хью положил руку ей на плечо.
– Джиневра, давайте хотя бы на сегодняшний вечер заключим перемирие. Признаю, в пикировке с вами есть своя прелесть, но я бы предпочел отдохнуть. Как вы на это смотрите?
Джиневра повела плечом, давая ему понять, чтобы он убрал руку, и он молча покорился. Решив, что она никогда не выяснит, что он узнал в Мэтлоке, если будет держать его на расстоянии, она притворилась веселой и сказала:
– Я тоже устала от пикировки. Кроме того, споры и ссоры мешают пищеварению, не говоря уже о том, что мы подаем плохой пример детям.
– Я тоже об этом думал. – Хью подал ей руку. – Кстати, у меня есть отличное бургундское. Было бы интересно узнать ваше мнение.
Пиппа, хорошо усвоившая горький урок, преподанный лордом Хью, на время ужина спрятала обоих котят в сундук в палатке.
– Я так и не подыскала ей имя, – сокрушалась она. – Не могу придумать ничего, что было бы лучше Муската.
– А как насчет Ртути? – предложил Хью, разливая вино в два кубка и подавая один Джиневре. – Это жалкое создание всегда вертится под ногами, и это имя подходит ей как нельзя лучше.
Пиппа призадумалась.
– Да, подходит, – заключила она. – Но если вы, сэр, не любите ее, вы не можете давать ей имя. Это принесет ей несчастье.
– Ты такая суеверная, – усмехнулся Робин. – Ты все время говоришь об удаче и несчастье.
– Но я верю в это! – с горячностью заявила Пиппа. – И Пен тоже. Правда?
– Да, – подтвердила Пен, бросив на Робина извиняющийся взгляд.
– Видишь ли, это плохая примета – идти по одной линии плит во дворе, поэтому Пен всегда ходит посередине, между рядами. А когда ты смотришь на новую луну, нужно держать в руке кусочек серебра и переворачивать его. А когда…
– Довольно, Пиппа, – перебила ее Джиневра. – Лорд Хью, бургундское действительно великолепное.
– Я надеялся, что оно вам понравится. Присаживайтесь. Это, конечно, не верх роскоши, но все же лучше, чем на голой земле. – Он указал на трехногий деревянный стул.
– Обычно, когда мы отправляемся в поход, мы не таскаем с собой всю эту чушь, – с важным видом сказал Робин Пен. – Иногда мы путешествуем налегке. Если вдруг придется вступить в бой… – Поймав взгляд отца, он заколебался, а потом добавил: – Естественно, я еще не участвовал в битвах.
– Надеюсь, никогда не будешь, – испуганно проговорила Пен.
Робин посмотрел на нее с явным разочарованием:
– Буду. Я же солдат, как мой отец.
– И я, возможно, буду солдатом, – объявила Пиппа. – Я еще не решила, что мне хочется делать. Вероятно, я буду юристом, как мама. Или солдатом. Не знаю, захочу ли я выйти замуж, – задумчиво добавила она.
Хью весело взглянул на Джиневру и тут же помрачнел, заметив тоску в ее глазах. Она холодно посмотрела на него и отпила вина.