Нет, атаковать нужно с главного входа. Надо устроить отвлекающий маневр и заставить хозяев открыть дверь. Они откроют – а там он. Тайлер пощупал лежавшую в кармане удавку. «Бесшумный убийца». Она справится с тем, кто откроет дверь. И никто не узнает, что произошло. Он затащит безжизненное тело в дом и разделается с мальчишкой. Даже если тот и выздоравливает, он все равно еще слаб и прикован к постели. Прикончить его – дело одной минуты. А выберется он из дома через черный ход. По мнению Тайлера, это тоже было опрометчивым шагом, однако ему нужно было как можно быстрее завершить порученное дело.
Тайлер сорвал листочек с живой изгороди и, размяв его в руках, с наслаждением вдохнул свежий запах.
Дверь домика отворилась, и оттуда появился лорд Хью. Он что-то сказал тому, кто остался внутри, и пошел прочь.
Тайлер добежал до таверны, сел на скамью и вытянул ноги, делая вид, что сидит тут целую вечность. Он равнодушно взглянул на жеребца. Под весом всадника камешек уже через пять минут начнет доставлять лошади неудобства. А за эти пять минут они успеют доехать до конца Ладгейт-Хилл. В это время дня там будут толпы народу – возвращающиеся домой рыночные торговцы, завсегдатаи пивных, лодочники. А вскоре закроются и городские ворота. Лошадь, несущаяся во весь опор по темной улочке…
Из-за угла вышел лорд Хью и помахал Тайлеру. Судя по его виду, по его манерам, он повеселел. Мальчишка, должно быть, поправляется, заключил Тайлер.
Встав со скамьи, он поспешил отвязать лошадей.
– Все в порядке, милорд?
Ответом ему был отчужденный взгляд. Он заметил в глазах лорда Хью тревогу, и все его умозаключения рассеялись в прах.
– Все в порядке, милорд? – повторил он свой вопрос. Наконец Хью очнулся от раздумий и посмотрел на него.
– Да, – бросил он. – Поехали, уже поздно. – Он легко взлетел в седло.
– Одну минутку, сэр. – Пряча в рукаве нож, Тайлер подошел к жеребцу. – Ремень перекрутился.
Хью вынул ногу из стремени и не обращал внимания на то, что делает Тайлер. Нужно было ехать домой. Но ему меньше всего хотелось туда возвращаться.
Они поскакали по Ладгейт-Хилл. Хью пребывал в глубокой задумчивости. Робин поправляется. Интуиция подсказывала ему, что Робин будет жить. Мальчик пошел на поправку после того, как он увез его из дома, где воздух был пропитан ядом. Итак, подтвердились самые страшные подозрения. Его браку конец. Пока Джиневра в доме, Робину туда возвращаться нельзя. У него еще не было определенных доказательств того, что Джиневра отравила его сына, однако они ему и не требовались. Больше ни у кого нет мотива. Прошлое и нынешние обстоятельства – все говорит против нее. Значит, надо от нее избавиться. Но как?
Можно объявить ее преступницей и сдать хранителю печати. Кромвель будет на седьмом небе от счастья, когда она снова окажется в его власти. Ее казнят, но он позаботится о том, чтобы условия брачного договора остались в силе. Однако не стоит забывать, что план хранителя печати заключался в том, чтобы конфисковать поместья Джиневры в пользу короны. Хью получит какое-то вознаграждение, которого будет достаточно, чтобы обеспечить будущее Робина, но сам он останется с тем, с чего начал.
Мысль о том, что женщина, ставшая его женой, задумала погубить невинное дитя, наполнила его отвращением, но он не хотел ее смерти. Ему это ничего не даст, а ее осиротевшие дочери будут служить постоянным напоминанием о ней. Нет, он справится своими силами. Он позаботится о том, чтобы она больше никому не причинила зла. Например, отправит ее обратно в Дербишир. Оттуда она не сможет дотянуться ни до него, ни до Робина. Он будет держать ее в заключении под надзором своих людей.
А есть ли этому какая-нибудь альтернатива?
Жеребец споткнулся, и Хью осадил его резче, чем тот привык. Мостовая была скользкой от грязи. Жеребец заржал и замотал головой. Хью задумчиво смотрел вдаль, не замечая толпы вокруг себя.
– Мы минуем толпу, милорд, если свернем сюда. Настойчивый голос Тайлера вернул его к действительности.
– Что? – Хью взглянул туда, куда хлыстом указывал Тайлер, – на узкую улочку. – Ах да чертова толпа. – И он повернул лошадь в переулок.
Тайлер последовал за ним. Жеребец снова споткнулся, заржал и поднял левое копыто. Тайлер стегнул его хлыстом, и тот встал на дыбы. Надрезанная подпруга лопнула, и Хью упал на землю, зацепившись одной ногой за стремя. Жеребец рванул вперед. Он скакал на трех ногах, и его копыта мелькали в нескольких дюймах от головы волочащегося за ним всадника.
Извернувшись, Хью высвободил ногу из стремени, стащив при этом седло и схватив коня за повод. Обезумевшее от боли животное забило передними копытами, и вдруг одно попало Хью по руке.
Хью вскрикнул от боли. В этот момент Тайлер спрыгнул с пони и, держа в одной руке нож, а в другой хлыст, бросился к Хью. Он опять хлестнул жеребца, и тот встал на дыбы, круша все вокруг себя.
Хью понимал, что нужно поскорее убраться из-под смертоносных копыт. Его правая рука стала бесполезной, она повисла безжизненной плетью. Он откатился в сторону и почти мгновенно вскочил на ноги. Тайлер замахнулся на него ножом, метя в грудь, но Хью увернулся и ударил его в пах. Тайлер завопил от боли, но продолжал атаковать, и его нож скользнул по предплечью Хью.
Хью не мог воспользоваться мечом: ножны были слева, правая рука бездействовала, а в переулке было слишком тесно, чтобы левой рукой вытащить громоздкий и тяжелый меч.
Тайлер предпринял новую атаку, Хью увернулся и, мысленно обратившись к Господу за помощью, нырнул под брюхо жеребца. Хоть он и получил скользящий удар копытом в плечо, его затея увенчалась успехом: теперь его и Тайлера разделял беснующийся жеребец.
Хью вскочил на жеребца, развернул его и направил на Тайлера. Тот с криком рухнул на землю под ударами мощных копыт. Раздувая ноздри, дико вращая глазами, скаля зубы, жеребец топтал Тайлера, и Хью не осаживал его.
Когда крики Тайлера смолкли, Хью натянул повод. Животное, доведенное до бешенства болью в копыте, нехотя повиновалось. Хью направил его к выезду из переулка, оставив позади себя изуродованный труп.
Хью выехал на площадь с общественным колодцем в центре. Вокруг колодца толклись тощие, грязные дети с деревянными ведрами. Они равнодушно смотрели на всадника и его лошадь, с морды которой падали клочья пены.
Хью остановил жеребца и, склонившись к его ушам, тихо заговорил, то и дело, похлопывая его по шее. Когда тот немного успокоился, Хью рискнул спешиться. Подняв левое копыто коня, он положил его себе на колено и, поддерживая его изувеченной рукой, сразу обнаружил камень и выковырял ножом, затем здоровой рукой взял лошадь под уздцы и повел за собой.
Тайлер. Теперь все ясно. Тайлера наняла Джиневра. Джиневра и Краудер. Тайлер поднимался на верхние этажи дома. Робин дышал ядом. Тайлер наливал масло в лампы. Тайлер седлал его жеребца.
Хью охватила ярость. Он закатал рукав дублета и принялся осматривать рану. Порез был длинным, но неглубоким. Кровь уже запеклась. Не исключено, что нож был отравлен. Это было бы в духе Тайлера с его темными закоулками. Правая рука нестерпимо болела, и Хью, стиснув зубы, ощупал ее левой рукой. Кожа приобрела фиолетовый оттенок, ладонь опухла, но кости, кажется, целы. Плечо, куда пришелся удар копытом, тоже было цело, только очень болело.
Хью кипел гневом. Ведь он любил ее! А она околдовала его. Поманила своими прелестями и поймала в сети! А потом решила разделаться с ним точно так же, как разделалась с другими мужчинами, которых таким же способом заманила в свои шелковые сети.
К тому моменту, когда Хью добрался до дома, его сознание было затуманено яростью и отчаянием. Он отвел жеребца в конюшню, приказал конюхам заняться больной ногой животного и прошел в дом.