Шейла уловила в его голосе нотки самоиронии.
— Что стало с этими мечтами? — тихо спросила она.
— На расстоянии кое-что видится лучше. У вас есть такое выражение, — он перевел взгляд с зажженной сигары на нее, — относительно леса и деревьев.
— За деревьями не увидеть леса, — подсказала Шейла.
— Вот именно. Я понял, что свободу нельзя завоевать с помощью оружия. Она наступит только тогда, когда пушки замолчат. И я понял то, что мудрые люди знали всегда: настоящие перемены происходят медленно.
— И в Мексике тоже?
— Конечно. У нас еще много людей, которые вкалывают в поте лица, получая за свою работу гроши, а потом идут в кабак, чтобы залить горе вином. А их жены ищут утешение в церковных молитвах.
Откровенная неприязнь, прозвучавшая в его последних словах, натолкнула Шейлу на следующий вопрос:
— Ты не веришь в Бога?
— Я верю в его существование, — признал Рафага. — Но я не верю, что все в нашей жизни совершается по его воле. Каждый из нас сам выбирает свой путь.
Рафага подошел к краю плато. Хотя он и не был с ней многословен, некоторые его мысли она узнала. А теперь он снова замкнулся и словно отгородился от нее.
— Если допрос окончен, — он бросил сигару себе под ноги и затоптал, — то нам пора возвращаться.
— У меня есть еще один вопрос, — сказала Шейла тихим, но твердым голосом.
— Что за вопрос?
— Когда ты собираешься меня отпустить? — Она пристально посмотрела на него, но ни один мускул не дрогнул на его лице.
Он ничего не ответил и направился к лошадям, ступая по кочкам, поросшим травой, упрямо пробивающейся сквозь каменистый грунт. Он подобрал поводья и подвел лошадей к Шейле. В ее глазах вспыхнули золотистые огоньки, свидетельствовавшие о ее решимости добиться ответа на свой вопрос.
— Прошло уже достаточно времени, чтобы за меня заплатили выкуп. Почему же ты до сих пор меня не отпустил?
— Никаких денег я не получил. — Он протянул ей поводья.
— Я не верю тебе, — покачала головой Шейла. — За это время мой отец успел бы собрать любую сумму. Сколько вы запросили у него?
Она машинально взяла поводья. Рафага направился к своей лошади, накинул поводья ей на шею, поправил стремена и затянул подпругу. Шейла поймала его руку под пончо.
— Сколько же? — повторила она дрогнувшим голосом.
В его темных глазах Шейла не смогла ничего прочитать. Она судорожно сглотнула.
— Нисколько.
— Что ты имеешь в виду? — глухо спросила она.
— Только то, что сказал, — спокойно повторил Рафага. — Мы не обращались к твоим родителям с требованием выкупа.
— Но… — Шейла была потрясена. Она потерла глаза, словно надеясь, что это поможет ей что-то понять. — Почему?
Обойдя лошадь с левой стороны, он подтянул подпругу на седле Шейлы. Казалось, он не слышал ее вопроса. — Значит, ты не собираешься меня отпускать? — проговорила она прерывающимся от волнения голосом.
Он положил руки ей на талию. Шейла была в таком состоянии, что не стала протестовать, когда он поднял ее и усадил в седло. Перекинув поводья через шею лошади, она закрепила их на луке седла. Она не спускала с Рафаги глаз, пока он не подошел к своей лошади и не вскочил в седло.
— Я не тронусь с места, пока ты не ответишь на мой вопрос, — предупредила Шейла.
Рафага развернул гнедую, чтобы оказаться лицом к лицу с Шейлой.
— Ты останешься здесь, — быстро проговорил он и, чуть помедлив, добавил: — На некоторое время.
— На какое? — воскликнула Шейла. — Пока тебе не надоем? И что ты сделаешь тогда? Отдашь кому-нибудь из своих людей? Продашь?
— Ты задаешь глупые вопросы.
— Глупые?!! — возмутилась Шейла. — Разве глупо интересоваться, что станет со мной, когда я тебе надоем?
— Когда это случится, ты сможешь уехать отсюда.
— Так я тебе и поверила!
— Я даю тебе слово, — холодно и твердо заявил он.
Угрожающий блеск в его глазах заставил Шейлу удержаться от комментариев. Она проглотила невысказанные слова, в глубине души сомневаясь, что его обещаниям можно верить.
— Мои родители хотя бы знают, что я жива? — вместо этого спросила она.
— Я не знаю.
— Не может этого быть, — настаивала Шейла. — Твои информаторы должны были сообщить тебе, разыскивали ли меня родители.
— Я ничего не слышал.
— Ты мог бы передать им весточку? — Слезы полились у нее из глаз, когда она представила себе, что родители считают ее погибшей. А как может быть иначе, ведь прошло столько времени! — Или по крайней мере сообщить, что я жива?
— Это невозможно.