Консуэло же сразу догадалась о том, о чем Шейла даже не думала. Добрая женщина начала заверять ее, как это прекрасно. Шейла поняла это больше по тону, нежели из слов.
В первый момент она не испытала ничего, кроме растерянности и смущения. Потом сообразила, что Консуэло говорит, как обрадуется Рафага, узнав об этом. И Шейла решила, что в первую же минуту, как увидит его, поделится радостной новостью.
Каким-то образом ей удалось выпроводить Консуэло из комнаты, чтобы в одиночестве обдумать случившееся. Она вся трепетала от радости, что носит ребенка Рафаги. Но в то же время ее одолевал страх — как теперь сложится судьба ее и ребенка, как она родит своего малыша, ведь на много миль вокруг нет ни одного врача и помощи ей ждать не придется.
Что же до Рафаги, то, может быть, и ему она будет нужна лишь до тех пор, пока сохраняет стройность и красоту? Но что станет с его любовью, когда ее живот сделается похожим на арбуз, а ее легкая походка станет похожа на утиную?!
При этих мыслях Шейла залилась горькими слезами.
22
Во время обеда над столом повисло холодное молчание. От слез у Шейлы опухли глаза, лицо было бледным. Рафага должен был заметить это. В течение обеда он не сводил с нее пристального взгляда. Они были одни в доме: Консуэло пошла к себе, чтобы побыть с Хуаном. Подходящий момент для того, чтобы сообщить новость Рафаге. Шейла изо всех сил вцепилась руками в пустую кофейную чашку.
Почему-то она никак не могла отважиться рассказать Рафаге о своем открытии. Наконец, решительно подняв подбородок, она выпалила на одном дыхании:
— У меня будет ребенок.
— Да, — сказал он таким тоном, словно речь шла о чем-то совершенно обыденном.
— Ты знал? — спросила она, не в силах поверить в это.
— Я знаю каждый дюйм твоего тела, — проговорил он, насмешливо скривив губы, — и заметил бы любое малейшее изменение в нем.
Ее сообщение не вызвало теплоты в его сумеречном взгляде. Никакой радости или гордости, о которых толковала Консуэло, не было и в помине. Шейла почувствовала, как что-то умирает в ее сердце.
— Чего ты хочешь от меня? — осведомился Рафага, пристально глядя на нее.
«Я хочу, чтобы ты обрадовался!» — хотела закричать Шейла. Вместо этого она пожала плечами и сказала:
— Ничего.
— Разве ты не хотела просить меня, чтобы я помог тебе сделать аборт?
— Аборт? — Шейла инстинктивно прикрыла руками живот, словно он покушался на зародившуюся в ней жизнь.
— Прежде многие американки приезжали в Мексику, чтобы избавиться от нежелательной беременности. Ты тоже этого хочешь? — спокойно спросил он.
Его невозмутимость приводила Шейлу в ярость.
«Боже мой, — думала она, — как у него повернулся язык сказать такое? Это же его ребенок! Как он смеет предположить, что я хочу от него избавиться?»
— Нет, — как можно спокойнее произнесла она. — Я этого не хочу. — Шейла поднялась из-за стола.
— Тогда зачем ты сказала мне?
— Затем, — не оборачиваясь, проговорила она, — что отцу ребенка не мешало бы знать об этом, ты не согласен со мной?
Она дрожала, у нее щипало от слез глаза. Послышался скрип стула, Рафага поднялся из-за стола. Сердце бешено забилось у нее в груди. Она приготовилась бежать, но он не подошел к ней, а направился к двери.
Услыхав звук захлопнувшейся двери, Шейла схватилась рукой за стул; она нуждалась в опоре, ноги не держали ее. Опустившись на стул, она закрыла лицо руками и дала волю слезам. У нее будет ребенок Рафаги, но самого Рафагу она потеряла. Как это несправедливо!
Поток слез наконец иссяк. Она не замечала ничего, кроме собственных мучений. Измученная, Шейла пыталась разобраться в происходящем. Она не слышала, как открылась дверь, не слышала приближающихся шагов. Она все еще полагала, что находится наедине со своим горем, как вдруг чья-то рука легла ей на плечо. Она вскинула голову и увидела Рафагу.
— Не трогай меня! — она вскочила на ноги.
Единственное, чего ей хотелось, — это уклониться от его прикосновений. Когда он направился к ней, она попятилась.
— Не приближайся ко мне! — с болью и гневом прошипела она, словно раненое животное. — С меня довольно. Оставь меня наконец в покое!
Комната была мала — через несколько секунд она оказалась прижатой к стене. Рафага взял ее за руки.
— Послушай меня, Шейла.
— Я не желаю тебя слушать! — крикнула она, уперев руки ему в грудь.
— Нет, ты выслушаешь меня, — властно произнес он. — Я знаю одного священника, который обвенчает нас и будет хранить молчание. Официально наш брак не будет иметь законной силы, но перед Богом мы станем мужем и женой.