– У нас в холодильнике есть что-нибудь выпить? – спросил я у домработницы.
– Вы хотите выпить? – уточнила она.
– Нет, я хочу прихватить бутылку с собой.
– В морозильнике осталась водка, которую вы… приготовили для своего гостя, – ответила Зинаида, опустив глаза.
Чтобы водка не успела нагреться, я завернул ее в мятую газету и положил в полиэтиленовый пакет, который надул, как воздушный шарик, и завязал бечевкой. По пути на спасательную станцию я зашел в центральный универмаг, затем в магазин "Оптика", в "Подарочный", и только в салоне "Кодак" нашел портативную складывающуюся подзорную трубу с двадцатикратной оптикой.
Лома я нашел на пляже под вышкой. Он шпатлевал днище старой лодки белым зловонным клеем, поставив на нее загорелое едва ли не до черноты мосластое колено. Свободные плавки в коричневую полоску с порванными завязками и торчащими нитками, сливались по тону с загорелой кожей спасателя, отчего Лом напоминал голого туземца. Узкая спина, поделенная пунктиром выпирающих позвонков, шелушилась, и под лопатками проявились розовые ожоги.
– Завтра я привезу тебе крем от загара, – сказал я, подходя к спасателю. – Надо беречь кожу, а то сползет чулком.
Лом выпрямился, не сразу узнал меня и улыбнулся, показывая желтые прокуренные зубы.
– Рад видеть, рад видеть, – говорил он, не зная, куда положить шпатель и какую руку не стыдно протянуть мне. – Ну как? Разыскали кого-нибудь?
– Парня разыскал, – ответил я, протягивая Лому холодный сверток. – А вот девушку еще нет. Но я знаю, где ее можно найти.
– Правда? – безрадостно воскликнул Лом, неуверенно принимая сверток и ощупывая ее. – А что это? Бутылка, что ли?
– Опохмелиться хочешь?
Спасатель опустил сверток на лодку и в сердцах развел руками.
– Ну вы, прям, как отец родной! Бес меня попутал вчера все допить. А потом еще с Серегой на пиво пошли. Голова как глиняный горшок – на черепки крошится.
– Тогда нести стаканчики по-быстрому. И замену себе найди на пару часов. В порт поедем.
– Стаканчики? – оживился спасатель. День для него начался. – Серега!! – закричал он, подняв лицо и глядя на вышку. – А ну давай стаканы, огурцы и помидоры сюда!
Банку со шпатлевкой он с ненавистью откинул ногой, тотчас расстелил смятую газету на днище и водрузил бутылку.
– Сейчас все сделаем, – говорил он, нетерпеливо разглаживая ладонями газету и глядя то на бутылку, то на вышку. – Замены никакой не надо, сегодня купаться никто не станет, вода – девять градусов, руку не сунешь… И бутылка ледяная, елки-моталки! "Гетьман". Надо ж! Я такую и не пробовал ни разу… Серега, леший тебя задери! Где ты там застрял?!
Серега в самом деле застрял. Дверь на вышке распахнулась, и я увидел низкорослого человечка в темных брюках и серой "водолазке", который в ладонях нес стаканы и овощи, придерживая их подбородком, и из-за своей скрюченной позы никак не мог перешагнуть через высокий порог с таким расчетом, чтобы затем устоять на ногах и не загреметь с лестницы кувырком.
– Мой друг, – представил Серегу Лом, покусывая губы от напряжения.
Серега благополучно спустился на землю, аккуратно расставил стаканы, разложил овощи и только потом протянул мне руку. Он говорил чуть картавя и смотрел на меня грустными глазами, обрамленными удивительно густыми и длинными ресницами.
– Между прочим, – произнес Серега после первой и, сделав паузу, многозначительно поднял указательный палец вверх, тем самым заостряя мое внимание. – Галактион мастер спорта международного класса по плаванию. Вы об этом знали? Отнюдь? Я прав?
И снова: палец вверх, глаза – в меня. Лом, стыдясь своего прошлого, которое слишком оттеняло глубину настоящего, поморщился и замахал руками.
– Что было, то прошло. В муку превратилось… Хватит болтать, наливай!
Серега взял стакан, его мизинец оттопырился в сторону.
– Изумительнейшая водочка! – сдержанно похвалил он, не прикасаясь к закуске.
Лом активно хрустел огурцом. Рот его был полон, и он смог лишь кивнуть головой, соглашаясь со сказанным. Серега, не сводя с меня плывущих глаз, снова поднял палец вверх, призывая меня докопаться до глубинного смысла этого кивка.
– Водчоночка придумана философами, – высказал Серега интересную мысль. – Она помогает распрекост… – Он запнулся, но тотчас принялся дирижировать пальцем, чтобы проскочить трудный слог: – …раскрепоститься нашей широкой душе. Все народы спиваются, а мы – нет. Нет! Что бы ни говорили дураки и завистники! Прозит!