Майкл последовал за ним, на ходу все-таки пытаясь ответить.
– Вы должны выяснить, кто был нанят совсем недавно. – «Но не такой новичок, как я». – У кого есть мотив. – «Хаккет или кто-то из его семьи». – Кто нуждается в деньгах. – «Наверняка здесь делали ставки во время боксерских матчей». – Кто влюблен в Оливию. – «Кроме меня».
Два последних слова словно взорвались в его мозгу, заставили сердце подпрыгнуть, а желудок – сжаться. Это не любовь, он уверен. Лорд Дэвид велел ему найти виновного и вышел.
Майкл не шевельнулся, он не мог шевелиться. Все его силы были нацелены на отрицание. Он не любит ее.
Он испытывает вожделение. Да, с вожделением он мог согласиться.
Ему хватало одного взгляда, чтобы захотеть ее знойное аппетитное тело. И взгляда в ее глаза, чтобы захотеть увидеть в них целый мир.
Это была не любовь.
Это была тоска по жизни, которая была столь же незнакома, сколь и недостижима.
Глава 32
– Я не могу сосчитать, сколько раз курьер был здесь с того момента, как я написала письмо, но я до сих пор не получила никакого ответа от Джесса. Прошло, по крайней мере, шесть недель. – Оливия лежала в постели, а Кендалл подтыкала простыни и покрывала, словно ее подопечная была младенцем в пеленках.
– Он занятой человек, миледи.
– Это не оправдание. Это очень-очень важно. Я ожидала, что он примчится домой немедленно.
Кендалл резко выпрямилась. Будучи хорошо вышколенной горничной, Кендалл не спрашивала о подробностях, но Оливия знала, что ее мучает любопытство.
– Я хотела, чтобы он рассказал мне, как поживает Ровена. Хочу услышать это лично от него и уверена, что герцог тоже был бы рад услышать его рассказ.
Это была откровенная ложь, но Кендалл одобрительно кивнула.
– Вам следует написать ему снова. Курьер уезжает утром.
– Обязательно, Кендалл. А потом отправлюсь на кухню. Я почти додумала рецепт сухой приправы для семги. Если готовить как можно медленнее, приправа облагородит филе.
Горничная зевнула.
Оливия сделала вид, что беседа на этом закончена. Ей следовало бы спросить, когда можно ожидать продукты, которые они заказали в Лондоне. Тогда, может быть, не было бы этого зевка. Как часто ей приходилось быть свидетелем того, что далеко не все интересовались тем, что они едят и как это готовится.
– Спокойной ночи, Кендалл.
Как только дверь за горничной закрылась, Оливия пошевелила ногами, чтобы разворошить покрывала, и стала думать о письме Джессу. Она должна написать его сегодня. Тогда письмо будет готово задолго до отъезда курьера.
Оливия отбросила в сторону покрывала. Завывание ветра за окном напомнило ей о необходимости надеть халат и туфли. Держа в руке незажженную свечу, Оливия прошла в свой будуар.
Письменный стол был, как всегда, аккуратно убран. Она зажгла свечу и отодвинула в сторону глобус. Потом достала лист бумаги и заточенное перо, открыла чернильницу и увидела, что чернила превратились в засохший темный комочек на дне. О Господи! Неужели их хватает не больше, чем на шесть недель?
Нуда ладно, этот вопрос решить несложно. Она спустится в кабинет Лина и воспользуется его чернилами, а лучше даже – принесет чернила к себе. Достаточно будет пяти минут, чтобы это сделать.
Оливия бросилась из комнаты и почти спустилась по лестнице, когда вдруг поняла, что замок в этот час был полностью без освещения. Она не боялась, но чувствовала себя не столь уютно и покойно, как утром.
Ведь тени те же самые, успокаивала она себя, чувствуя, как в нее все настойчивее вселяется страх. Вот только появилась новая статуя на другом конце коридора. Когда это ее тут водрузили? Решив спросить об этом утром, Оливия поставила свечу на стол рядом с кабинетом.
И уже в следующую секунду, едва она хотела открыть дверь, кто-то схватил Оливию за плечо, и чья-то ладонь закрыла ей рот.
Паника придала силы, Оливия лягнула ногой, целясь напавшему между ног, но промахнулась.
– Оливия!
И она поняла, что это Майкл Гаррет. Она поняла это по тому, как его ладонь прижималась к ее рту, как во всем теле разлилось тепло, как вдруг захотелось прижаться к нему.
– Простите меня, ради Бога, Оливия. Тсс, тсс… – Он провел ладонью по ее волосам, развернул и прижал к своей груди. Оливия дрожала и была страшно сердита на себя за то, что оказалась столь трусливой, но не могла преодолеть в себе дрожи и оторваться от Гаррета.
Ее ухо прижималось к его сердцу, она слышала, как оно бьется – ровно, но гулко, словно он сердится.
Какое право он имеет сердиться? Это ее дом, а не его. Она откинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и страх сменился раздражением.
– Что вы здесь делаете? Вы испугали меня чуть ли не до смерти.
– Вы тоже не принесли особого успокоения моему сердцу, миледи. Что вы здесь делаете?
– Я спросила первая. – Оливия отступила на шаг, выбравшись из его объятий. Не было никакого смысла позволять Гаррету обнимать ее, если она собирается с ним поспорить. – Я пришла, чтобы найти чернила и написать письмо моему брату Джессу. Завтра утром будет курьер в Лондон, и я хотела, чтобы письмо ушло как можно скорее.
– Что такого срочного, чтобы писать письмо сегодня ночью?
– Ничего, – солгала она, отворачиваясь, чтобы он не прочитал этого по ее глазам. – Я не могла заснуть, и мне пришло в голову, что я могу использовать это время для написания письма Джессу. – Это было сущей правдой. Хорошо, если он не спросит, о чем она собиралась писать.
– Вы одна из самых отъявленных лгуний, каких мне доводилось встречать.
– В самом деле? Но я не лгу!
– В таком случае вы не говорите мне полной правды. – Он провел ладонью по ее волосам. – Вы не собираетесь писать в письме о том, что произошло?
– Разумеется, нет. Только о том, что ему следует подумать о приезде домой, чтобы оказать помощь Лину.
– Кажется, герцог располагает любой помощью, в какой он нуждается. – Майкл скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на нее с высоты своего роста. – Вы хотите лишь попросить вашего брата приехать домой и думаете, что он тут же оставит Лондон и совершит путешествие по кошмарным дорогам, не имея понятия о том, насколько важна суть дела?
– Он приедет, если я попрошу его.
– Научите меня этим волшебным словам, леди Оливия.
– Я его сестра, и он любит меня. Он умрет, если со мной что-то случится.
– Но вы сейчас в безопасности. Почему вы должны вызывать его сюда?! – воскликнул Майкл, а затем добавил: – Вы думаете, что он имеет отношение к вашему похищению?
– Нет. – После некоторых колебаний Оливия прибавила: – Конечно же, нет. – Затем посмотрела на Майкла. – Я не имею понятия, какие печальные слухи могут дойти до города. Я собираюсь успокоить его и сказать, что он может быть полезен здесь. Только и всего.
– Какая заботливость и сколько всякого вздора! – Майкл взял ее за руку и потащил в кабинет Лина. – Расскажите мне, какое отношение имеет к этому лорд Джессап.
– Откуда вы знаете, что я лгу?
Он покачал головой.
– Вы в самом деле можете понять, что кто-то лжет?
– Да, и не просите меня научить вас, как надо лгать или как распознать, если кто-то лжет. Вашему брату герцогу это не понравится. Он привяжет меня к повозке и протащит по грязи.
– Я не собиралась просить вас об этом!
– Это еще одна ложь. – Майкл потер подбородок. – Я не стану учить вас лгать, но вы можете продолжать сочинять свои истории, и когда я вас не поймаю, вы поймете, что добились успеха.
– Это может продолжаться вечность.
– Хочу надеяться на это, леди Оливия. Говорить правду гораздо легче, чем пестовать ложь. Через какое-то время трудно бывает отличить правду от выдумки.
– Откуда вы знаете?
– Опыт.
Ей хотелось узнать побольше о той жизни, которой он жил до их встречи, но он сейчас вел себя, как Дэвид. Отвечал на вопросы, которые задавал себе сам. Вопросы, на которые она не хотела отвечать.