Она повернулась к нему, сжимая челюсть, борясь с эмоциями, поднимающимися внутри.
Черт бы его побрал, такого ранимого. Сабан ей нравился, несмотря на ее нежелание признать это. Натали нравится его игривое настроение, она любит его дразнить, но эта часть его, часть, которую он скрывал, она сомневалась, что ей понравится.
Мужчина смотрел на нее, спокойный, сдержанный, решительный. Эта решимость была словно броней, тенью, от которой он никогда не сможет убежать.
К счастью, он не заставлял обсуждать их ситуацию. Единственное, что спасло ему жизнь на данный момент.
Натали встретила взгляд Сабана. Всего на секунду она испугалась делать это, боясь удовлетворения, триумфа, который она увидела бы там. Этого не было. Темные глаза были мрачными, задумчивыми. На секунду она подумала, что, возможно, заметила в них сожаление.
— А что мы будем обсуждать, чего я еще не знаю? — женщина говорила тихо, хотя знала, что страх внутри нее еще пульсирует.
Породы удивительно проницательны. Скрывать эмоции от них просто не получалось.
Сабан глубоко вздохнул, прежде чем провести пальцами по волосам и сделать еще один шаг к ней.
— Сегодня я тоже прошел тесты, — сказал он.
Натали вздрогнула, эти тесты были более чем неудобными; они были слишком болезненными.
— Лихорадка все больше овладевает мной, и гормон этому только способствует, — он подошел ближе. Шаг. — Недели прошли, с того момента, как я впервые увидел тебя, я понял, что ты моя. Каждый день, горячка все больше и больше охватывает меня, и становится труднее терпеть прикосновение других, независимо от того, мужчина или женщина, пока воздействие лихорадки не начнет ослабевать. Моя плоть чувствительна, мое отвращение от прикосновений другой женщины невыносимы.
Натали оторвала от него взгляд и посмотрела через его плечо, борясь с комом в горле, слезами, который встал.
— Натали, — Сабан произнес ее имя так, словно наслаждался каждым слогом. — Я умею готовить. Стейки в морозилке. Позволь мне позаботиться о тебе сегодня вечером и ответить на твои вопросы. — Подойдя на шаг ближе, он протянул руку и коснулся ее щеки. — Позволь мне позаботиться о моей паре, хотя бы ненадолго, хотя бы в этом маленьком вопросе.
— Я ненавижу то, что ты делаешь со мной. Что это со мной делает, — пробормотала женщина, чувствуя, что оборона, которую она строила в течение дня, рушится. Он ничего не требовал, он просил, и это не уловка. Он не притворялся.
Сабан поморщился, его ноздри раздувались.
— В данный момент я не виню тебя за ненависть ко мне, малыш. Возможно, в этот момент я тоже себя ненавижу. Позволь мне позаботиться о тебе, — мужчина протянул ей руку. — Совсем чуть-чуть.
Натали смотрела на его руку, борясь с собой так же, как и с ним. Это та его сторона, которую она не видела. Ни передразниваний, ни флирта, ни преднамеренной мужской невинности, что не шло ей на пользу.
Она на мгновение задумалась, кто этот человек, этот мужчина Пород, чьи глаза были такими мрачными, чье выражение не было доминирующим, а скорее наполненным тихой гордостью и уверенностью.
Натали подняла свою руку и вложила в его, чувствуя шероховатость ладони Сабана, силу его пальцев, когда он сжал ее руку и повел на кухню.
— Подросток Пород, дочь спаренной пары, она знала, кем ты для меня являешься, — сказал он, ведя ее к кухонному столу и усаживая на стул.
Натали сидела, не зная, что сказать.
— Она экстрасенс или что-то вроде того, — Сабан пожал плечами. — У КэссиСинклер есть дар, который никто из нас не смог определить, но иногда она видит вещи. Она сказала мне больше года назад, что ты войдешь в мою жизнь, — он отвернулся от холодильника и улыбнулся Натали довольной и озадачивающей улыбкой. — Я ей не поверил. Но она впихнула мне десятки книг: «Как очаровать современную женщину», «Секс и новое поколение», — он пожал плечами, вынул стейки из морозилки и подошел к прилавку. — Глупышка.
— Но ты их прочитал? — Натали откинула волосы за плечо и попыталась дышать, борясь с внезапно вырвавшейся из нее вспышкой лихорадки.
Сабан понял. Его голова дернулась, брови нахмурились, его глаза внезапно вспыхнули первобытным знанием.
— Прочел, — его голос слышался тверже, звучал глубже. — Если бы ты вошла в мою жизнь, то я хотел быть готовым.
Затем лихорадка спустилась до ее киски, заставив сжать бедра и задержать дыхание.
Кулаки Сабана сжались на стойке, а тело напряглось.
— Сабан, мне нужно подняться наверх.
Она встала из-за стола.
— Я нужен тебе, — мужчина стоял к ней спиной, но прорычал слова, заявление, мучительно уверенное.