— Как? — Отчаяние наполнило Натали, тоска, страх — столько эмоций, столько потребностей, которые она не могла понять. — Откуда ты мог знать, Сабан?
Он взял ее за руку, прежде чем она успела отодвинуться, и прижал ладонь к своему сердцу.
— В ту ночь я впервые в жизни осознал, что мое сердце бьется. Никогда в жизни я не испытывал ни страха, ни волнения, не нервничал. Я всегда был спокоен. Всегда с ровным пульсом. Но той ночью, Натали. В ту ночь я почувствовал все эти вещи, cher. Я чувствовал, как они разрывают меня изнутри, разрывают мою душу и наполняют меня. Лишая контроля. Лишая воли. У меня не было выбора, потому что ты вторая половинка меня. Моя душа, boo. Моя пара.
Мужчина должен был выглядеть нелепо, стоя на коленях перед ней с ее рукой, прижатой к его груди, к сожалению, он выглядел совсем не смешно. Он выглядел высокомерно; выглядел как мужчина, решивший претендовать на свою женщину.
Сексуальный, дикий, голодный. Сабан не умолял, не просил разрешения на ее сердце. Он утверждал это, и, насколько мужчина мог судить, все было так просто.
— Это не работает таким образом, — Натали чувствовала его сердце под своей рукой, сильное и твердое. — Только потому, что ты этого хочешь…
— Это не значит, что это так, — его губы искривились от горького осознания. — Но лихорадка делает это возможным, Натали. То, что ты сказала, что у тебя отняли выбор, может быть правдой с твоей точки зрения, в данный момент. Но это неправда по отношению ко мне. Если бы ты не должна была быть в моем сердце, а я твоем, этого бы не случилось.
— Сабан, в жизни нет никаких гарантий, — огрызнулась она, расстроенная, чувствуя, что его давление, принесло ей уверенность. — Я только что вырвалась из брака, который почти уничтожил меня, от мужчины, который контролировал меня. Мне не нужно прыгать из огня, да в полымя.
Когда последнее слово слетело с ее губ, жар распространился внутри ее киски, между бедер. Она стиснула зубы от мучительного удовольствия. Это была не боль. Это была потребность в удовольствии, острая, интенсивная, разрушительная для ее самоконтроля.
— Я приняла эти чертовы таблетки, — простонала она, обхватывая руками живот, надавливая, борясь со спазмами, которые рвались из нее.
— Гормон от поцелуя повышает уровень возбуждения, — мягко сказал Сабан. — Гормон в мужской сперме несколько облегчает его.
Он откинул волосы с ее лица, его твердые руки поглаживали ее лицо, принося чистое удовольствие.
— Я подозревала, — она покачала головой. — Сплетни в газетах, все эти глупые статьи. Когда я приехала в Святилище и встретила Кэллана и Меринас, то заподозрила, что часть из них была правдой.
И Натали была заинтригована, заинтересована Породой, который смотрел на нее голодными глазами и притворялся кем-то, кем он не был.
— Отчасти это правда, — согласился он. — Позволь мне успокоить тебя, Натали. Позволь мне забрать твою боль.
Его губы коснулись ее легким, как бабочка, поцелуем, и стон потребности вырвался из ее губ.
— Я буду сожалеть об этом, — она знала, что это так.
Натали открыла глаза и уставилась на него: отчаяние, нужда и страх смешались в ней.
— Я не могу справиться с кандалами, Сабан. Меня нельзя контролировать, — страх перед этим разрывал ее разум, разрушая равновесие, которое она нашла после развода.
Потому что ее контролировали. Из-за гормона спаривания, который он ввел в ее организм, из-за ее собственного тела, из-за потребности, которую она не могла отрицать, потому что все внутри нее требовало его прикосновений.
— Я позову Элли, — прорычал он. — Она может усилить действие таблеток.
Натали покачала головой, ее руки дернулись вверх, чтобы остановить Сабана, когда он двинулся, чтобы отстраниться от нее.
— Прикоснись ко мне. Просто прикоснись ко мне, — Натали чувствовала, как пот льется с ее лица, как слабость вторгается в ее тело. — Сабан, это хуже, чем она говорила. О, боже, очень плохо.
Доктор Элли Мюррей объяснила, чего она может ожидать на первой стадии лихорадки. Но она сказала, что все станет только хуже после первого секса. До этого возбуждение оставалось стабильным, немного неудобным, пока они с Сабаном не занимались сексом.
Если позже будет еще хуже, то Натали не знала, переживет ли это.
Она смотрела на Сабана, видя агонию в его глазах, зная, что он тоже этого не ожидал.
— Cher, Натали, — его большие пальцы гладили ее щеки. — Иди внутрь, подальше от меня. Я закончу ужин для тебя. Ты сможешь поесть.