Он убрал ноги Натали со своей талии, схватил за пояс ее капри и быстро спустил их вниз. Избавиться от босоножек было легко, как и снять шелк влажных трусиков.
Затем Сабан остановился, замолчал и уставился на совершенство женщины, которая была его парой.
Ее груди, которые идеально заполняли его руки, блеск между ее бедер, полнота бедер, гладкие, без завитков складки ее лона. Ее киска была без волосков, шелковой и красивой. Он задумался, насколько красивее киска будет, если он сможет убедить Натали позволить мягким кудряшкам вернуться?
Там хранилась вся сладость мира, и Сабан будет тем, кто будет упиваться этой сладостью.
Его голова опустилась, язык раздулся, и он слизал ее сливки, грубое рычание покинуло его горло, когда он нашел опухший маленький комочек клитора, и мягкий, нуждающийся крик Натали наполнил воздух.
Сахар и сливки, таков ее вкус и мужчина не мог ею насытиться. Он слизывал ее соки, нектар, вино богов, должно быть так. Его губы раскрылись, и Сабан целовал нежные складки плоти, облизывал, вкушая влажность страсти, которая текла из нее.
И женщине это нравилось. Он чувствовал, как наслаждение, извиваясь, поднимается по ее телу, когда она двигалась под ним. Ему пришлось сжать руками ее бедра, чтобы удерживать, но Натали поднялась к нему.
Ее колени согнулись, ноги прижались к матрасу, а Сабан опустился на колени рядом с кроватью. Ее бедра подогнулись, и его язык нашел рай. Богатая, пьянящая, живая страсть потекла к нему, когда он услышал, как стоны Натали заполняют его голову.
Он никогда не знал похоти такой горячей, такой дикой. Сабан брал языком захватывающие, горячие глубины ее киски и рычал. Невольный звук, дикий и примитивный, он боролся, чтобы утолить голод по ее вкусу.
Запах возбуждения женщины заполнял его голову неделями. Она была горячей и завораживающей, и Сабан боялся, что никогда не насытится ею.
К черту брачную горячку. Эта женщина овладела им задолго до того, как лихорадка начала влиять на него. И теперь мужчина поглотит ее, станет настолько с ней близок, что она больше не сможет бежать, Натали поймет, что они связаны: связаны так, что она не захочет от него уходить.
— Я хочу тебя! — Натали цеплялась за его плечи, пока его язык заполнял ее киску, доводя до безумия с нечестивым, невероятным удовольствием, разрывающим ее.
Она хотела прикоснуться к Сабану, хотела доставить ему то же удовольствие, что он доставлял ей, но не могла думать. Она не могла одернуть себя, не могла не умолять, не просить о большем от яростных движений его языка и пальцев.
Пальцы, которые давили, заполняя ее, когда его губы двинулись к твердому узелку клитора и окружили его.
Глаза Натали открылись и посмотрели вниз, встретив темно-зеленый огонь в его глазах, когда он яростно лизал и сосал чувствительную плоть.
Натали почти взорвалась от силы оргазма. Она могла чувствовать это. Здесь. Так близко.
— Ты на вкус как мечта, — Сабан поцеловал ее клитор, раз, два, потом медленно облизал его, и ее глаза встретились с его. — Я могу вкушать тебя вечно.
Женщина едва могла дышать.
— Но я хочу быть внутри тебя, когда ты кончишь со мной в первый раз, — он отстранился, несмотря на ее попытку удержать его на месте своими ногами. — Я мечтал об этом, cher, — предвкушение наполнило голос Сабана и его задумчивый взгляд, когда он дернул шнурки своих ботинок и быстро сбросил их.
Облизав губы, Натали пошевелилась, когда его руки легли на пояс. Она приподнялась, села на край кровати и убрала его пальцы.
— Я хочу тебя прямо сейчас, — она расстегнула ремень и принялась за металлические пуговицы, которые усложняли задачу освобождения на свободу твердого, толстого стержня его члена.
Когда материал поддался, Натали притронулась к его бедрам, приложив ладонь к толстой плоти, скрытой только хлопковыми трусами, которые он носил.
Она услышала шипящее дыхание Сабана, сквозь его зубы, когда схватила за резинку нижнего белья и медленно стянула, задевая твердую длину его эрекции.
Слабость захлестнула женщину. Ее соки скопились на сверхчувствительных складках плоти, и она могла поклясться, что лоно сжималось в трепете предвкушения. Потому что Сабан и вовсе не был маленьким.
— Cher, оставь мне немного контроля, а? — его голос был напряженным, но руки были нежными, когда он убрал волосы с ее лица.
— Нет, — Натали обхватила твердую плоть обеими руками и поднесла к приоткрытым губам.
Он что-то сказал. Что-то иностранное, с сильным акцентом, но женщина не уловила. Кровь гремела в ее ушах, проносилась по всему телу, и ее рот жадно обхватил широкий, горячий стержень его члена.