Натали подняла руку, коснувшись его губ. Губ, которые завораживали ее, причиняли боль, давали удовольствие, как она и предполагала.
— Ты моя, — его голосе не было ни сексуальных насмешек, ни кокетливой соблазнительности. Его темные глаза блестели хищным осознанием и триумфом.
Ее рука покинула тело мужчины.
— Ты сошел с ума, — ахнула Натали.
— Моя.
Глава 2
Сабан наблюдал, как глаза Натали расширились, намек на страх вспыхнул в глубине ее глаз карамельного цвета, смешавшись с гневом и возбуждением.
Он знал, что сделал. Знал, что с поцелуем ввел в ее организм гормон спаривания, и знал, что должен чувствовать себя виноватым. Он должен испытывать угрызения совести, а не удовлетворение.
— Теперь ты это чувствуешь, не так ли, Натали? — Сабан произнес ее имя, пробуя его на языке и наслаждался его звучанием.
Он удерживал себя от использования ее имени, сдерживался, зная, что не может сказать ее имя без придыхания, будто она принадлежит ему, как это было сейчас.
И женщина услышала его, как и всегда.
— Я чувствую твое помешательство, — она быстро отошла от него, настороженность сковала ее тело.
Сабан наблюдал за ней, позволяя взгляду отслеживать каждое движение, вдыхать ее запах, наконец, распробовать вкус. Он все еще мог чувствовать ее вкус, за вкусом гормона спаривания был вкус ее страсти, нужды, которые она держала в себе, и контроля, который она пыталась удержать.
Его Натали, умная, мягкая и чувственная, как и ее киска, была разочарована, обижена, все из-за одного слабоумного идиота, у которого не было ума, понять, какой подарок ему достался.
И теперь Сабан оказался лицом к лицу с женщиной, зная, что совершил преступление в ее глазах, как только она узнает, что на самом деле означает этот поцелуй. Он отнял у Натали выбор. Он начал то, что безвозвратно связало ее с ним и тем самым лишил контроля, который она так высоко ценит.
— Я не в помешательстве, — наконец вздохнул мужчина. — По крайней мере, больше нет, — он провел руками по распущенным волосам и оглядел кухню.
Черт, Сабан должен был сам знать, что лучше, чем слушать Кэсси и ее лекции о женщинах, которые не обладают ДНК Пород. Он прислушался к совету восемнадцатилетней девчонки, серьезно обдумал каждое ее слово, и теперь мужчина заплатит за это.
— Что ты имеешь в виду? Больше нет? — Глаза Натали сузились, а тело горело.
Сладкий, пряный аромат ее желания обволакивал чувства Сабана, и он стиснул зубы от необходимости попробовать его, попробовать ее.
— Не важно, что я имею ввиду сейчас, — Сабан потер затылок, потом опустил руку и уставился на нее.
Они стояли в разных концах кухни, аромат кофе смешивался с мягким ароматом яблочного пирога, который Натали испекла вчера утром, и запахом самой женщины. Такой же мощный афродизиак, как и гормон спаривания.
Женщина пристально наблюдала за ним, возможно, слишком пристально. Сабан мог видеть, как она задумалась, видел, как она анализирует свою потребность, которая усилилась после его поцелуя, вкус гормона во рту и ее потребность в большем. И мужчина наблюдал, как Натали начала осознавать правду.
В его груди заскребли кошки, и сожаление колыхнулось в его душе, когда его Натали сглотнула, и ее глаза потемнели.
— Таблоиды не врали, не так ли? — прошептала она. — Существует какой-то вирус, который вы распространяете поцелуями.
Сабан фыркнул от такого заявления.
— Таблоиды — вот, кто в помешательстве, — он передернул плечами, немного нервничая из-за этого домысла. — Это называется «лихорадка спаривания», — наконец мягко сказал Сабан, желая обнять женщину, которую только что потребовал, сильнее привязал к себе, прежде чем объяснить. — Этому нет объяснения, и, наверное, происходит только один раз с парами. Только одна женщина должна была стать моей парой, и эта женщина — ты.
Натали скрестила руки на груди, поджав губы в мгновенном отрицании, хотя она сказала:
— Продолжай.
Продолжай. Черт возьми, Сабан не очень хорош в объяснениях.
— Проще говоря, ты моя пара. Гормон спаривания дает гарантию, что ты не откажешь мне или моему праву на тебя. Это скорее афродизиак. Возбуждающий афродизиак.
Губы женщины еще сильнее сжались.
— Это не болезнь? Вирус?
— Ты не заболеешь, — огрызнулся он, скорее, чтобы отвлечь ее от этих вопросов, чем по какой-либо другой причине. — Просто возбудишься. Очень возбудишься, — черт. Сабан прорычал последнее слово, от предвкушения его голос стал ниже, когда он почувствовал, что потребность внутри него стала сильнее, чем раньше, посылая огонь по нервным окончаниям.