В Вашингтоне Иран рассматривали как государство, хорошо обеспеченное нефтью и газом, и потому с самого начала полагали, что упорное желание мулл обзавестись атомной электростанцией было лишь уловкой, позволяющей получить и освоить атомную технологию, а в конечном счете создать собственное ядерное оружие. Администрацию Клинтона очень встревожили и действия российских советников в Иране. Сегодня эксперты сходятся во мнении, что на протяжении 1990-х годов российские предприятия – как государственные, так и частные, – тем или иным образом приложили руку к разработке иранской ядерной программы. Мало того, у команды Клинтона имелись свидетельства, что в российских университетах обучаются иранские специалисты по ракетной технике{86}.
Иранский ядерный вопрос затрагивал самые щекотливые проблемы в отношениях между российским правительством и непрозрачными коммерческими организациями; это было становление новой системы, в рамках которой бизнес-интересы замыкались на выходцев из структур госбезопасности. Тэлботт характеризует Министерство атомной энергетики новой России как «богатый и могущественный осколок советского военно-промышленного комплекса», который, как опасались США, мало что удержит от продажи дорогостоящих технологий другим государствам или группам злоумышленников{87}. Клинтон и его команда подозревали, что часто меняющиеся министры атомной энергетики не подчинялись указаниям Кремля и продолжали продавать Ирану товары двойного назначения, в том числе газовые центрифуги, которые могли быть использованы для производства оружейного урана{88}. В 1995 году премьер-министр Виктор Черномырдин в закрытом письме Элу Гору сообщил, что Россия обязуется ограничить сотрудничество с Ираном строительством первого энергоблока Бушерской АЭС, поставкой топлива для его работы и подготовкой иранских специалистов для его эксплуатации{89}.
Иранская проблема обнажила неоспоримый факт: Россия при всей своей слабости все еще способна подорвать усилия Запада, старающегося не допустить производство в Иране ядерного оружия, угрожающего региональной безопасности. Пока американо-российские переговоры по Ирану мучительно буксовали, официальные лица и эксперты с американской стороны пытались понять, какие мотивы двигают политикой Москвы, и нащупать связь между действиями российского правительства и негосударственными организациями, вовлеченными в разработку гражданской ядерной программы Ирана. Проблема Ирана вскрыла фундаментальные вопросы о том, кто же на самом деле стоит у руля ельцинской России и действительно ли Кремль не подозревает о деятельности сотрудничающих с Ираном «серых» коммерческих структур. А некоторые в США сомневались, что с Россией вообще возможно сотрудничать в деле нераспространения ядерных вооружений. Иран и сам по себе представлял тяжелую проблему внутренней политики США. То был первый и самый наглядный пример того, как Конгресс может потенциально похоронить результаты долгих лет упорных переговоров с подчас крайне неуступчивыми российскими чиновниками. Конгресс, где большинство имели республиканцы, намеревался ввести жесткие санкции против России. Конгрессменов все больше и больше беспокоил тот факт, что российские компании снабжают Иран всем необходимым для производства ядерного оружия, которое впоследствии может быть применено против Израиля – тому Иран отказывал в праве на существование. И в связи с этим давление на США оказывал не только Израиль: ядерные амбиции Ирана беспокоили и ряд арабских государств региона.
На протяжении 1990-х годов российские официальные лица не раз повторяли мантру, что Иран ни в чем не нарушает соглашений, которые подписал с Международным агентством по атомной энергетике (МАГАТЭ), и что его единственное желание – овладеть атомной энергией в гражданских целях. Сколько бы американские чиновники, включая самого президента, ни предоставляли своим российским коллегам доказательства, что российские технологии производства ракет с ядерными боеголовками поставляются Ирану в обход самой же Россией подписанных соглашений, ответом были либо увиливания и отговорки, либо полное отрицание. Бывало, Ельцин обещал, что впредь такого не повторится, но, по имевшейся у США информации, «такое» неизменно повторялось{90}. Кроме того, Кремль возражал, что имеет не меньше прав продавать свои военные технологии, чем США, которые также считались одним из главных экспортеров оружия в мире. Более того, чем отчетливее просматривалась перспектива расширения НАТО, тем настоятельнее становились жалобы России, что после того, как страны Центральной Европы вступят в НАТО, ей будет закрыт доступ на их рынки оружия, где Россия традиционно занимала ведущие позиции. Упрекая США в использовании двойных стандартов, русские указывали, что Россия имеет давние политические и экономические связи с Ираном, и намекали, что США стремятся лишить Россию ее законного права торговать с Ираном и продавать ему технологии, в то время как сами спокойно экспортируют аналогичные технологии в другие страны.
89
Anton Khlopkov and Anna Lutkova, The Bushehr NPP: Why did it Take so long? (Moscow: Center for Energy and Security Studies, August 21, 2010), p. 7, www.ceness-russia.org.