Запах в комнате больше не сбивал с ног, я почти к нему привыкла. Он ощущался так же остро и зловонно, но я словно смотрела на всё со стороны. Зациклившись, не спускала глаз с большой чёрной мухи, что медленно ползла по белому дубовому полу. Мне казалось, что фактура дерева в этой комнате — неоднородная поверхность с царапинками, оставленными острыми каблуками туфель — навсегда сохранится в моей памяти, как и узоры на её крыльях. Они вздрагивали… муха не решалась то ли взлететь, то ли продолжать перебирать лапками. Пока не оказалась около засохшего края тёмно-красной лужи. Кровь уже давно сгустилась, постепенно пропитывав пол и засыхая. На некоторых досках около окровавленного ковра прожилки стали гораздо темнее, окрасившись в красный.
Запах… я неожиданно быстро привыкла к нему, и теперь он не вызывал у меня тошнотворного рефлекса. Я то медленно бросала взгляд на девушку, то отводила… Надо было начинать искать сразу. Да что там! Нельзя было отпускать!
Её волосы пожухли, словно скошенная трава, а руки… Тёмные пятна, оставленные сильными пальцами, они сохранят навсегда.
Ухватившись за косяк, я медленно поднялась. Ноги затекли, и мне пришлось слабовольно дать себе ещё время. В тот момент, когда я всё же подошла к ней, то невольно вздрогнула, внутренности вновь скрутило, и я умоляла их взять себя в руки. В первый раз в жизни мне довелось увидеть жертву убийства; надеюсь, и в последний.
Острый клинок в сердце — верный способ для моментального убийства дракона. Всего пара ударов, и она была мертва. Если бы её ранили в менее важное место, и у неё было бы больше времени, она могла бы попытаться обратиться и тем самым сохранить себе жизнь. Я знала: девушка обращалась, её зверь был силён. Во вторую встречу она хвасталась, что была гордостью семьи, да и среди подружек отличалась сильной ипостасью.
Не знаю, зачем, но я всё же присела около неё и медленно потянулась дрожащими пальцами к волосам, желая увидеть лицо. Случайно коснувшись холодной кожи, замерла, не мигая, глядя на свои руки. Мелкая дрожь била моё тело, и я понимала, что меня накрывает вторая волна истерики, а вместе с этим пониманием пришло осознание, что я не одна. Тяжёлые нескрывающиеся шаги на лестнице кричали, что ко мне движутся как минимум пара человек, а может быть, и больше.
— Ни с места! Поднимите руки и медленно отойдите от неё! — холодный приказ заставил меня испуганно втянуть голову в плечи. — Я кому говорю?! Поднимите руки!
— Всё не так, как вы подумали… — попыталась возразить я, поворачиваясь, но была грубо прервана твёрдыми руками. Меня вздёрнули на ноги и, заломив руки, повели в сторону от Шэллы.
Комната стремительно наполнялась драконами, что вовсе не горели желанием меня слушать. Все мои испуганные заикания утонули в общей суете. Мужчина с грубой хваткой передал меня своему более юному коллеге. Ретивости ему не занимать, от того я не заметила, как мои руки сковали антимагические наручники. Могли бы обойтись и обычными, но они же не знали. Повернув напоследок голову, я увидела, как над девушкой склоняются, и кто-то, наконец, убирает волосы. В этот момент её безжизненное восковое лицо запечатлелось в моей памяти навсегда.
— Вы имеете право хранить молчание, — со мной не церемонились и быстро вели к выходу, я еле успевала перебирать ногами. Случайно бросив взгляд на руки, отметила, что они были покрыты сгустившейся кровью. Сейчас они во всём разберутся и поймут, что она мертва давно.
— Я ни в чём не виновата.
— Ну-ну.
— Послушайте…
— Хватит, полезай! Мы во всём разберёмся!
Тёмный экипаж мало чем отличался от точно таких же снующих по городу, только пах по-особенному — отчаянием; да окон не было. Тёмная тесная коробка, запряжённая особо свирепыми ящерами. На их мордах так и читалось желание меня сожрать. Не успела опомниться, как меня запихнули против моей воли внутрь и закрыли на засов дверь. Я оказалась в кромешной темноте, а тем временем экипаж тронулся, разгоняясь. Я чуть не упала, пришлось наощупь найти ремень и держаться за него.
Я слышала, как тяжело свистит хлыст, как скрипят рессоры одновременно с грохотом колёс и моим тяжёлым дыханием. Окружающая темнота давила на глаза, на голову, воздух становился тягучим и густым, с каждым разом вдох давался мне всё труднее. Дыхание становилось поверхностным, а на лбу выступила испарина. К тому моменту, как мы приехали к участку, я готова была признаться в чём угодно, лишь бы этот кошмар закончился.
Как только дверца резко распахнулась, и дневной, приглушённый серыми тучами, свет ворвался, разгоняя темноту, я сделала желанный полноценный вдох. И даже не возмутилась, когда меня вновь грубо подхватили, ведя в камеру.