И все же могут спросить: а не способствовали ли прибыли рабовладельческих плантаций или работорговли экономическому росту и индустриализации Запада? Или даже: могла ли индустриализация развиваться вовсе без хлопка, производившегося рабами в Новом Свете?
Если бы владельцы плантаций вкладывали средства в промышленность или становились промышленниками, тогда подобные вопросы были бы обоснованными. В действительности же они этого не делали. Кроме того, не в пользу прибыльности рабовладения говорят огромные издержки, связанные с подавлением бунтов рабов, революциями и гражданскими войнами. Революции в Южной Америке породили длительные периоды хаоса, а гражданская война в Соединенных Штатах оставила большую часть плантаторского Юга разоренной. Прибыли любого из указанных регионов не идут ни в какое сравнение с их затратами в виде политических последствий развития рабовладельческого общества.
Верно, конечно, что к XIX в. хлопок, выращенный в Новом Свете, был основным вкладом в британскую хлопковую промышленность и одним из ведущих звеньев британской индустриализации. Но промышленность сотворил не хлопок-сырец, а инновации в британском станочном оборудовании и использование гидроэнергии и энергии пара, которые сделали оправданным импорт хлопка, обработку и изготовление тканей. Если бы не оборудование, не было бы никакого смысла импортировать хлопок-сырец в Англию, поскольку стоимость готового изделия была бы гораздо выше, чем стоимость хлопчатобумажной ткани из стран, производящих хлопок-сырец, таких как Китай и Индия. Новое британское оборудование позволило сделать прибыльным импорт хлопка-сырца, причем вне зависимости от экспортирующей страны — Индии, Египта, Турции или Америки.
Есть еще один виртуальный эксперимент, который мы можем провести для осмысления влияния империи и рабовладения на конечные богатство и процветание европейских стран. Мы без труда можем ранжировать страны Европы по размеру их заморских империй и степени, в которой эти империи зависели от использования труда рабов. Вначале идут Испания и Португалия, затем Британия, Голландия и Франция, намного ниже будут располагаться Бельгия, Германия (бывшая Бранденбург-Пруссия) и Италия (все свои колонии она приобрела в XIX в.); наконец Швейцария, Австро-Венгрия и Россия (у которой вообще не было колоний, за исключением нескольких русских поселений на Аляске и тихоокеанском побережье).
Процветали ли эти страны? Начиная с 1830 г. Испания и Португалия перестают быть богатыми и могущественными. Начиная с середины XVIII в. Голландия находилась в упадке и шла в кильватере Франции, потерпевшей поражение в Наполеоновских войнах. К 1871 г. Франция снова проиграла Германии во франко-прусской войне. В 1850-х гг. Британия, Бельгия и Швейцария находились в авангарде индустриализации. Если говорить кратко, то, за исключением Британии, прослеживается лишь очень слабая корреляция между заморскими империями и рабовладением европейских стран до XIX в. и их силой и экономической динамикой в XIX столетии.
Если бы рабовладение и империя были средствами индустриализации и современного экономического роста, тогда римляне, монголы, османы или испанские колонизаторы Латинской Америки были бы во главе современного мира. Однако этого не произошло. Напротив, это удалось небольшим и свободным от рабства странам и регионам — Британии, Новой Англии, Швейцарии, Бельгии.
Таким образом, утверждения, что расцвет Запада был построен на рабовладении и империализме до XIX в. оказываются несостоятельными. История не дает нам никакого оправдания рабства; нищета порождает лишь нищету, и к 1860-м гг. американские регионы, в которых практиковалось рабовладение, уже становятся свидетелями краха — рабовладельцев и их владений — в результате гражданской войны, революций или десятилетий экономической отсталости. При этом большинство крупнейших колониальных держав — Испания и Португалия, Голландия и Франция — уступали Британии, Германии и России в гонке за власть в Европе.