Почему зарплаты росли на севере, а не на юге? Дело в том, что в конце XVIII–XIX вв. в северных и центральных регионах Англии возникли новые текстильные и металлообрабатывающие фабрики. Хлопкопрядение, ткачество и производство чугуна и стали, а также продукция из них (от гвоздей и столовых приборов до инструментов и украшений) стремительно развивались в этих областях, начиная с 1750 г. Рост новых промышленных городов, вроде Бирмингема и Манчестера, привел к расцвету местного рынка сельскохозяйственной продукции и, следовательно, сельскохозяйственного труда. Таким образом, промышленность оказалась движущей силой роста заработной платы после 1750 г., тогда как регионы и целые страны, полагавшиеся в основном на сельское хозяйство, начали резко отставать.
Это становится очевидным на рис. 5.1 на примере Амстердама. В 1750–1799 гг. производительность сельского хозяйства Нидерландов была такой же высокой, как и в Англии. Однако в следующем столетии реальная заработная плата в Лондоне выросла на 50% по сравнению с 1750–1799 гг., тогда как в Амстердаме реальная заработная плата упала на 10%. Причина была проста — отдельные сектора экономики Англии были модернизированы в течение XIX в. благодаря использованию энергии пара, железным дорогам, пароходам, работающей на угле металлургической промышленности и продаже металлических изделий. Нидерланды оставались в основном сельскохозяйственной и торговой экономикой — конечно, относительно производительной и процветающей сельскохозяйственной и торговой экономикой, но еще не совершившей перехода к индустриализации, а потому не имеющей достаточно пространства для дальнейшего развития.
Обратившись к Англии, мы обнаруживаем, что прирост производительности в XIX в. произошел главным образом в производстве и на транспорте, а не в сельском хозяйстве. (Подробнее этот вопрос будет рассмотрен в главе 7). Пока же отметим, что, хотя сельское хозяйство, возможно, и было залогом экономического благосостояния страны до середины XIX в., после этой даты, когда заработные платы (рис. 5.1) начали выбиваться из традиционного диапазона, произошел отток рабочей силы из сельского хозяйства в промышленность.
Уязвимость сельскохозяйственной экономики, даже в Европе, проявилась в полной мере в 1848 г. Одним из объяснений роста производительности сельского хозяйства во многих регионах Европы, включая Ирландию и Западную Германию, было повсеместное внедрение картофеля. Многие новые культуры, завезенные из Америки, начали культивироваться в Африке, Китае и Европе — кукуруза, картофель, табак, каучук и какао. Особенно ценным оказался картофель, потому что он обеспечивал людей калориями и белками, требуя гораздо меньше посевной площади, а также ввиду легкости его хранения. В некоторых областях, в особенности, в Ирландии и западной части Германии крестьяне выращивали зерно для выплаты ренты своему землевладельцу, но свои семьи кормили в основном картофелем. Затем в 1840-х гг. на урожай европейского картофеля обрушилось ужасное заболевание, и те, кто зависел от выращивания картофеля, были разорены. В последний раз в истории Европы воцарился голод, и миллионы голодали или вынуждены были покинуть свои дома в поисках работы и земли. В 1840-х гг. большая часть Европы все еще зависела от превратностей сельского хозяйства и была уязвима перед ними.
Рост промышленности как источника массовой занятости, позволившей рабочим получать зарплату за производство товаров, а затем покупать продовольствие (большая часть которого импортировалась издалека), изменил основные условия экономической жизни. Как видно из данных по заработной плате, все это произошло довольно внезапно. Разумеется, люди не стали внезапно богатыми. В действительности, условия работы в промышленном секторе были часто суровыми и антисанитарными. Даже если труд в промышленности не был физически изнуряющим (как на текстильных фабриках), зачастую он был отупляюще скучным. А заработная плата в промышленности поначалу оставалась довольно скромной. Но рост зарплаты стал ускоряться с начала XIX в., а к середине столетия жители Западной Европы осознали, что живут в мире, не похожем на мир, в котором жили их отцы, — в новом мире, где заводы, а не поля, обещали надежную работу, где обладание фабрикой, а не землей, могло стать верным путем к богатству.