– Клер, – обратилась она к француженке, которая раскладывала вещи по ящикам комода в комнатке, примыкавшей к детской. – Видите вон того мужчину рядом с повозкой? Он вам не знаком?
Клер Бизетт подошла и встала рядом, держа в руках сорочку.
– Нет. Я никогда его прежде не встречала. А что?
Но Геро лишь молча качнула головой, не желая признаться в дурном предчувствии, для которого не было разумных оснований.
Выйдя из детской, она отправила распоряжение на конюшню, чтобы подали ее ландо, а затем переоделась в прогулочное платье из зеленого гроденапля, отделанное черной тесьмой.
На улице разгулялся ледяной ветер, фонарщик с подручным спешно зажигали факелом ближайшие масляные фонари из выстроившихся по направлению к Гросвенор-сквер.
Лакей подсаживал Геро в экипаж, когда факел полыхнул и она снова увидела того мужчину, высокого и темного, с длинными черными волосами и шрамом на щеке – он стоял на углу Дэвис-стрит.
Незнакомец отступил назад и скрылся из вида. Ветер, пахнущий надвигающимся дождем, взметывал из канавы рваные газетные листы.
ГЛАВА 56
К тому времени, когда Себастьян добрался до французской часовни на Литл-Джордж-стрит, с нависшего черного неба заморосил холодный дождь.
Себастьян помедлил в тени от выступающего угла соседней конюшни. Ночь пахла мокрой мостовой, свежим конским навозом и горячим маслом из уличного фонаря, мерцавшего на ветру. Слабый свет струили три высоких окна церковного фасада да фонари одинокого ландо, стоящего перед входом. На козлах дремал кучер в ливрее графа Артуа. Но в остальном узкая улочка лежала темной и пустынной под надвигающимся ненастьем.
Поглубже надвинув шляпу от дождя, Себастьян осторожно попробовал центральные двери часовни. Заперто. Он снова взглянул на спящего кучера, затем обогнул здание и скользнул в узкий проход, ведущий к двери ризницы. Дождь припустил сильнее, к колющим каплям добавилась жалящая ледяная крупка. Он почти достиг короткой лесенки, когда услышал позади крадущиеся шаги – кто-то зашел в проход следом.
Себастьян обернулся.
Молодой человек в расстегнутом пальто и цилиндре со смешком остановился. На вид ему было лет двадцать пять лет, во внешности ничего примечательного, кроме больших темных глаз, окаймленных ресницами пушистыми, как у девушки.
– Шевалье д’Армиц, полагаю?
– Да.
– Вы очень тихо двигались, – сказал Себастьян. – Случайно, не подкрасться ко мне пытались, а?
– Зачем бы мне к вам подкрадываться? – Француз держал левую руку опущенной вдоль бока, пряча в складках пальто. Наверняка рассчитывал, что в густой тени закоулка никто не сможет разглядеть кинжал, который он сжимал. – Просто хотел вас предупредить, что церковь закрыта.
– Я вижу, там горят свечи.
Шевалье шагнул ближе, еще ближе.
– Это частная церемония.
– Да? И что за церемония?
– Похороны.
– Но катафалка-то нет.
– Тело уже погребено в другом месте.
Дождь разбарабанился не на шутку. Шевалье продолжал подходить, пряча клинок и изобразив на лице любезную улыбку, словно для светской беседы.
– В некоторых эмигрантских семьях, знаете ли, принято извлекать из тела сердце усопшего. Урны с сердцами хранятся здесь, в часовне, в ожидании того дня, когда можно будет отвезти их во Францию.
– В данном случае в Валь-де-Грас?
– В данном случае – да. – Теперь мужчин разделяло фута четыре. Улыбка француза стала шире. – Вас трудно убить, месье виконт.
– Но вы раз за разом пытаетесь.
– Думаю, в этот раз шансы на моей стороне.
– Вот как? Потому что у вас в руке кинжал, а у меня нет?
Легкое удивление промелькнуло по лицу д’Армица.
– Я слышал, что у вас зрение и слух, как у кошки. Но никогда не принимал всерьез эти слухи.
– Напрасно.
Шевалье покачал головой.
– Мне казалось, это лишь иллюзорный образ, который вы культивируете.
– А я слышал, что вы предпочитаете пронзать мужчин со спины. В буквальном смысле. И спину вам не подставлю.
– И так справлюсь, – выдохнул д’Армиц.
Все с той же улыбкой он рванулся вперед, клинок сверкнул к сердцу Себастьяна.