– Мадам Бизетт? – окликнул Пол. – Александри Соваж попросила меня зайти к вам. Я хирург.
Послышались тихие, нерешительные шаги, затем скрежет отодвигаемого засова.
Дверь подалась внутрь, открывая женщину лет тридцати пяти-сорока, точнее невозможно было определить. Заплаканное лицо пошло пятнами, глаза покраснели и опухли, губы дрожали. На тощей как жердь фигуре болталось старое, порыжевшее черное платье, относительно чистое, но безнадежно изношенное. Комнатушка за ее спиной была леденяще холодной и пустой, если не считать убогой постели в углу, на которой зловеще неподвижно лежало маленькое тельце.
– Мадам Бизетт? – переспросил Гибсон, снимая шляпу.
– Oui.[3]
Он перевел взгляд на кровать:
– Как ваша девочка?
Женщина снова начала всхлипывать.
Себастьян подошел к постели, посмотрел на мертвого ребенка и покачал головой.
– Простите, – смутился Гибсон.
– Моя Сесиль, – запричитала несчастная мать, обхватывая себя руками и переламываясь от мучительного горя. – Она была единственным, что у меня осталось. Как мне теперь жить, как?!
– Примите наши извинения за вторжение в столь горестную минуту, – заговорил Себастьян, втискивая несколько монет в ладонь француженки.
Та отрешенно уставилась на деньги в своей руке, затем подняла глаза на дарителя. В ее английском произношении слышался только легкий акцент, речь была культурной и образованной. Да, сейчас она прозябала в крайней нищете, но родилась и росла явно в лучших условиях.
– Зачем вы здесь? Где Алекси?
Уменьшительное имя Александри Соваж удивило Себастьяна, намекая на близкие отношения двух женщин, чего он не ожидал.
– Когда мадам Соваж и доктор Пельтан вчера вечером возвращались от вас, на них напали, – объяснил виконт. – Доктор погиб.
Мадам Бизетт стремительно втянула в себя воздух.
– А Алекси?
– Тяжело ранена, но надежда на выздоровление есть. – Поколебавшись, Себастьян добавил:– Вам не известно, кто и почему мог хотеть смерти Дамиона Пельтана?
Француженка покачала головой.
– Я не была знакома с месье Пельтаном. Это докторесса попросила его осмотреть Сесиль.
Мужчины переглянулись.
– Александри Соваж – врач?
– О, да. Она училась в Болонье. – Медицинские школы и Франции, и Англии были закрыты для женщин. Однако в Италии традиции обучения женщин-врачей восходили еще к временам Средневековья.
– Как давно мадам Соваж в Лондоне? – поинтересовался Себастьян.
– Год, может, больше. Разумеется, будучи женщиной, она не получила разрешения практиковать здесь. Ей позволили работать только в качестве акушерки. Но она добрый человек. Делает все возможное, чтобы помочь членам французской общины.
И снова Себастьян встретился глазами с Гибсоном.
– Интересно, откуда она знала Пельтана, – негромко заметил он.
Мать умершей девочки опять заплакала, кутаясь в рваную шаль и раскачиваясь взад-вперед.
Себастьян неуклюже прикоснулся к ее хрупкому плечу:
– Еще раз, мадам, примите наши искренние соболезнования и извинения за то, что побеспокоили вас в такое время.
– Merci, monsieur[4], – сказала она, протягивая обратно полученные монеты. – Но я не могу принять вашу любезную помощь.
Виконт даже не шевельнулся.
– Деньги не мои. Это докторесса попросила передать вам.
По прищурившимся глазам мадам Бизетт он понял, что его ложь раскусили. Но, по-видимому, француженка отчаянно хотела обмануться, поскольку тяжело сглотнула и кивнула, отводя взгляд:
– Merci.
Визитеры уже шагали обратно по сырому, вонючему коридору, когда услышали, как позади снова распахнулась дверь.
– Господа, – окликнула хозяйка, останавливая их. – Вы интересовались Дамионом Пельтаном?
– Да, а что? – обернулись к ней друзья.
Мадам Бизетт вытерла запястьем исхудалой руки мокрые щеки.
– Когда они с докторессой были вчера здесь, возле Сесиль… я слышала их разговор. Большая часть сказанного прошла мимо меня, но мое ухо царапнуло одно имя, названное несколько раз.
– Какое же?
– Мария-Тереза, герцогиня Ангулемская.
– Вы имеете в виду дочь Марии-Антуанетты и короля Людовика XVI? – изумленно уставился на француженку Гибсон.
– Да.
– Так что насчет Марии-Терезы? – спросил Себастьян.
Мадам Бизетт покачала головой.
– Я почти не слышала, о чем они говорили: мое внимание было полностью приковано к дочери. Но мне кажется, они обсуждали встречу месье Пельтана с принцессой. И эта встреча тревожила Алекси.