Ее руки упали вдоль тела.
– Нет таких слов, чтобы по достоинству отблагодарить человека, спасшего тебе жизнь, – улыбнулась она. – Даже не знаю, что тут еще сказать… merci.
К собственному удивлению, Пол сумел вдохнуть достаточно воздуха, чтобы ответить:
– Вы пока не должны отсюда уходить.
– Нет, должна. – Алекси поймала глазами его взгляд. – И вы не хуже меня знаете, почему.
Долгое молчание сгустилось между ними, наполненное размеренным дыханием и непроизнесенными словами.
Наконец Гибсон собрался с мыслями:
– А как насчет того мужчины, что следил за вами прошлым вечером?
– Баллок? – Она пожала плечами. – С ним я сумею справиться.
Ее отчаянная смелость и чертово упрямство вывели его из себя.
– А с убийцей Дамиона Пельтана? – резко спросил Пол, поддавшись эмоциям. – С ним вы тоже сумеете справиться, так что ли?
По своей привычке, Алекси задрала подбородок.
– Я отказываюсь подчинять жизнь страху. Но… Буду соблюдать осторожность. Обещаю.
Грохот колес и стук копыт по булыжникам дали знать о прибытии экипажа. Она подняла с пола свой узелок, потянулась к щеколде. И остановилась, чтобы посмотреть на него.
– Помните, что я сказала вам прошлым вечером? Есть способ избавить вас от боли из-за ампутированной ноги. Я действительно могу вам помочь. Давайте испробуем трюк с зеркалами, позволяющий обмануть сознание, ввести его в состояние…
Пол мотнул головой.
– Нет!
– И этот человек обвиняет меня в упрямстве! – Она рывком открыла дверь.
От старого, разбитого рыдвана пахло плесневелым сеном и пролитым пивом. Гибсон отметил, как хмуро посмотрела на него Кармела, скрестив руки на обширной груди, когда он подсаживал Алекси в фиакр. Ему хотелось сказать что-нибудь – все равно что, – лишь бы остановить этот момент и удержать ее в своей жизни. Но кучер уже защелкал кнутом. Колымага тронулась.
Пол поднял руку в неловком прощальном жесте. Но Алекси смотрела прямо перед собой, ее пламенеющие волосы быстро погасли во мраке ночи. И только теперь, когда ее не стало, он сообразил, что на самом деле не называл ее упрямой вслух.
Только в мыслях.
Сильнейший позыв забыться в сладких объятиях лауданума заставил Гибсона уйти с Тауэр-Хилл обратно в ночь. Сопротивляясь второочередному желанию поискать забвение погрубее в ближайшем пабе, он поймал фиакр до Мейфэра, где в тихой кофейне на Ганновер-сквер застал Девлина.
– По твоему лицу вижу, что хороших новостей ты мне не принес, – сказал тот, заказав два кофе.
Шумно выдохнув, Пол устроился в кресле у камина, радуясь, что можно дать отдых натруженной ноге.
– Часть проблемы создает Ричард Крофт. Он немало потрудился, оправдываясь перед каждым, кто только соглашался его выслушать. С формальной точки зрения, полагаю, он сохранял подобающую врачу сдержанность, но удивительно многое умудрился дать понять, не говоря напрямую. Большинство медиков достаточно умны, чтобы сообразить, что Крофт умыл руки, поскольку боялся гнева Джарвиса, если что-то пойдет не так. Но это, знаешь ли, не помогает делу, а только усугубляет ситуацию.
Себастьян поставил локти на стол и сжал кулаки.
– Все, что мне нужно, – это одно-единственное имя.
Гибсон обхватил озябшими ладонями кружку с дымящимся кофе.
– Ну, мой коллега Лохан предложил проконсультировать леди Девлин. Но если честно, не думаю, чтобы он подошел ей лучше, чем Крофт, скорее уж, покажется еще хуже. Лохан даже горячее Крофта убежден в необходимости кровопусканий, слабительного и рвотного. И он ни при каких обстоятельствах не соглашается использовать щипцы, без которых, боюсь, в данном случае не обойтись.
Себастьян слушал друга молча; худое красивое лицо выглядело неестественно мрачным, глаза – пустыми.
– Так что ты предлагаешь?
Глотнув кофе, Пол обжег язык.
– Есть еще несколько знакомых, с которыми я пока не связывался. Но раз плохое ведет только к худшему… – Он сделал паузу, глубоко вздохнул и сказал: – А как насчет Александри Соваж? Она врач и акушер, к тому же…
– Нет!
Гибсон опустил взгляд на свою дымящуюся кружку. Было самое время рассказать, что Алекси покинула хирургический кабинет, чтобы вернуться на Голден-сквер. Но горло почему-то перехватило при одной лишь мысли о недавнем прощании. Вместо этого он спросил:
– Удалось что-нибудь выяснить насчет тех людей, что напали на тебя возле Сток-Мандевилль?