– Боже милостивый. Что это с ним сделали?
Сэр Генри Лавджой стоял на нижней ступени, глубоко засунув руки в карманы пальто. Шарф, намотанный на шею, спадал на плечи, сильно ссутуленные вперед – непонятно, от холода или от ужаса.
Магистрат откашлялся.
– Как видите, ему выкололи глаза.
– А сердце?
– Хм, сердце пока при нем.
Себастьян посмотрел вниз по реке, в сторону моста. Но туман был настолько густым, что видно было футов на пять[33] от силы.
– Как же его нашли?
– Об него споткнулся лодочник.
– Кто-нибудь уже побеседовал с Армоном Вондреем?
– Не совсем. Тело опознал секретарь, Камилл Бондюран. По мнению констебля, ходившего в «Герб Гиффорда», месье Вондрей воспринял эту новость чрезвычайно остро. Так что принял изрядную долю лауданума и отправился в постель. – От отвращения к столь неумеренному проявлению галльской чувствительности Лавджой скривил губы и сморщил нос, однако из справедливости добавил: – Конечно, следует учесть, что у него больное сердце.
– Во всяком случае, он поступил вполне разумно.
– Из пяти участников его делегации двух зверски убили – от такого у кого угодно сердце прихватит.
– Верно.
Себастьян присел на корточки рядом с убитым и заставил себя еще раз взглянуть на него. Из-под тела расплывалось темное пятно крови.
– Как его убили?
– Ударом ножа в спину, судя по внешним признакам. Узнаем точно, когда Гибсон им займется.
– Интересно, почему глаза? – произнес Себастьян, скорее размышляя, а не спрашивая.
– Кажется символичным, разве нет? Вроде вырезанного у Пельтана сердца. Может, Фуше увидел что-то, чего не должен был видеть.
Себастьян тяжело вздохнул. Он-то самоуверенно полагал, будто вплотную приблизился к разгадке тайны, кто убил Дамиона Пельтана и почему. Но убийство Фуше – а особенно то, что с ним сделали после смерти, – заставляло признать, что до сих пор расследование шло по неверному пути.
– Слышали что-нибудь о взрыве на Голден-сквер сегодня утром? – Себастьян поднялся на ноги.
Лавджой кивнул.
– Я недавно просмотрел предварительный отчет. Кажется, комнаты, в которых был установлен заряд, пустовали – женщина, ранее их занимавшая, скончалась на прошлой неделе.
– Удобная оказия. И никто ничего особенного не видел?
– Похоже, никто и ничего. Но нет ни малейших сомнений, что тот, кто устроил взрыв, знал, что делает. Мне сказали, порох был размещен таким образом, чтобы всю силу взрыва направить вверх.
– В сторону квартиры Александри Соваж.
– Именно.
Взгляд Себастьяна снова упал на изувеченное лицо французского полковника. Очевидно, вырезанное сердце Дамиона Пельтана было каким-то образом связано с причиной его убийства. Но смерть Фуше усложняла сложившуюся версию, наводя на мысль, что они имеют дело с убийцей, который либо далек от здравого рассудка, либо дьявольски умен.
Либо и то и другое.
Но тогда как сюда вписывается утреннее покушение на жизнь Алекси Соваж?
– Не вижу ничего символического в попытке кого-то взорвать, – сказал вслух Себастьян.
Лавджой сглотнул.
– Если и есть, то я тоже не вижу.
Кивнув, Себастьян стал подниматься по лестнице, подошвы его бальных туфель скользили по мокрым, илистым камням. Внезапно он остановился и оглянулся, осененный очевидным вопросом.
– А что Фуше здесь делал?
– Мы пока не выяснили.
– Месье Вондрей выбрал чертовски неудачное время, чтобы накачаться лауданумом.
– Возможно, завтра он возьмет себя в руки.
– Остается только надеяться, – вздохнул Себастьян.
* * * * * * * *
Среда, 27 Январь
На следующее утро Чарльз, лорд Джарвис, находясь в своей гардеробной, услышал дерзкий трезвон у далекой входной двери. Он натянул облегающие невыразимые и спокойно застегнул клапан.
Камердинер с округлившимися глазами резко повернул голову на звуки криков в прихожей и последующих легких, быстрых шагов по лестнице.
Джарвис распорядился:
– Судя по всему, в ближайшее время сюда нагрянет визитер. Можешь нас оставить.
– Да, милорд. – Камердинер поклонился и направился к двери, когда ручка повернулась и в комнату вошел виконт Девлин.
– О, как удачно, – сказал нежданный гость. – Вы еще здесь.
Одетый в замшевые бриджи, высокие гессенские сапоги и черное пальто, он принес с собой все запахи туманного Лондона.