Вдруг осознав, что все еще держит полотенце, Гибсон неловко отложил его в сторону и растерялся: что теперь делать с руками.
Он болезненно остро воспринимал все, происходящее в комнате: каждый свой вздох, ток крови во всем своем теле, близость Алекси. У основания ее тонкой белой шеи бился пульс, и это было так прекрасно, что хотелось смотреть и смотреть, вечно. А затем, как только он об этом подумал, она приложила ладонь к его щеке. Наклонив голову, коснулась губами его губ, и он почувствовал, что дрожит.
И тут же сказал себе: «Не будь дураком, этот поцелуй просто из благодарности, она не может думать о тебе как о мужчине – таком мужчине, какого женщина целует из страсти и принимает в свое тело». А затем увидел дерзкую улыбку, приподнявшую ее губы, и забыл дышать.
Алекси взяла его за руку и повела в свою комнату. Одинокая свеча у кровати, противостоя хмурой серости, лила теплый золотистый свет на простое покрывало.
Он собрался заговорить, но она прижала два пальца к его губам.
– Тссс.
Отпустила его руку и сделала шаг назад, зацепив взглядом его взгляд.
Он смотрел, как поднялись ее руки, как заторопились пальцы, расстегивая платье. И вот оно соскользнуло на пол у ее ног. Следом нижняя юбка. Алекси распустила завязку и волнующим жестом растянула горловину сорочки. А затем сняла через голову.
И встала перед ним почти обнаженной, только в чулках с подвязками. Прекраснейшее создание. Кожа такая гладкая и мягкая, слегка присыпанная корицей на вершинках небольших высоких грудей. Длинные, невозможно стройные ноги, узкие талия и бедра, на стыке ног – огненный треугольник.
– Я люблю тебя, – сказал Гибсон.
– Нет, не говори так. Ты же меня не знаешь.
– Знаю.
Она покачала головой. Но все еще улыбалась.
Протянув руку, он захватил прядь распущенных волос Алекси и привлек ее к себе.
Крепко прижавшись к нему нагим телом, она впилась в его рот, жадно целуя, пока не задохнулась, а затем продолжила дикий натиск. Спеша избавить его от одежды, сорвала жилет, рубашку. Когда ее пальцы заскользили по его голой спине, ощущение было настолько острым, что Гибсон вскрикнул. А затем она занялась пуговицами на его ширинке, задела там рукой напряженную чувствительную плоть, и он почти пропал.
– Не знаю, смогу ли я это сделать. Столько времени прошло…
Рассмеявшись, она толкнула его на спину, раненная голова утонула в мягкой подушке. Тело Алекси золотисто сияло в свете свечи, когда она оседлала его.
– Тогда позволь сделать это мне.
Она склонилась, чтобы поцеловать его снова, принялась нежно оглаживать. И когда настало время, приняла его в себя.
Почувствовав, как обволакивают его тепло и любовь, Гибсон отдался своей страсти, отдался Алекси, целиком захваченный щедростью, с которой она себя дарила. Наконец ее голова откинулась назад, рот приоткрылся, а веки опустились, ритмичные сокращения внутри ее тела потянули его в пропасть заодно с ней, и тут он понял, что на самом деле от нее получил – самого себя.
* * * * * * * *
Позже они лежали в объятиях друг друга и говорили обо всем подряд: о его детстве в Ирландии, о ее скитаниях с Великой армией по Испании, о том, как огорчительно, что в Англии она не может практиковать многие свои врачебные умения.
– Ты могла бы вернуться в Италию, – сумел произнести Гибсон, хотя от крамольной мысли сводило кишки и перехватывало горло, словно его опять душили. – Или в Германию. У них ведь тоже с давних пор заведено, что женщина может быть врачом наравне с мужчинами, в Германии, да?
– Да, у них так заведено.
Алекси немного помолчала. Она лежала на боку, опершись на локоть. Невесомо проведя свободной рукой по его обнаженной груди, она выдохнула:
– Я кое о чем тебе не рассказала. А это, наверное, может помочь выяснить, что же случилось с моим братом.
Гибсон лежал, утопая в приятной полудреме, согретый и удовлетворенный. Теперь он сразу встревожился.
Молча выслушал рассказ Алекси. Потом заключил:
– Ты должна пойти с этим к Девлину.
Она нависла над ним, опираясь на обе руки, чтобы лучше видеть его лицо.
– С ума сошел? Лорд Джарвис – отец его жены!
– Да, верно. Но Девлин не союзник Джарвису. Скорее, наоборот. Если кто-то и может найти убийцу твоего брата, так это Девлин. Он не допустит, чтобы причастность Джарвиса отвратила его от цели, и не выдаст тебя его светлости, если это то, чего ты боишься.
Алекси впилась в него взглядом.
– Я ему не доверяю.
Отведя тяжелую прядь волос, упавшую наперед и скрывшую ее лицо, Гибсон сказал: