– Так по этой теория Марию-Терезу подменили самозванкой, а сама она уединенно живет в германском замке?
– Да, теория такова. Хотя любому здравомыслящему человеку понятно, что это – чистый воды миф.
– Почему же?
Амброз Лашапель встретился с Себастьяном взглядом.
– Потому что любой, кто затеял бы такую опасную подмену, обязательно выбрал бы самозванку твердую духом и с непоколебимым самообладанием. В то время как Мария-Тереза, какой мир ее видел последние восемнадцать лет… – Француз пожал плечами и покачал головой, словно не желая облекать свои мысли в слова.
– Она безумна? – тихо спросил Себастьян.
Придворный растопыренными пальцами провел по волосам типично мужским жестом.
– Она не в себе. Никто не может этого отрицать. Вы обратили внимание на ее голос? Обычно рассказывают, будто он так разительно изменился, потому что она годами отказывалась разговаривать с тюремщиками, и ей перестали даваться некоторые звуки, когда время молчания прошло. Но ведь она любит похвастаться, как гордо парировала насмешки и вопросы революционеров. И как обретала поддержку свыше, твердя молитву Розария[37].
– Так что же случилось с ее голосом?
– Некоторые говорят, что голосовые связки пострадали от ранящих переживаний. А другие считают, что принцессу вынуждали подолгу громко кричать, и это нанесло ущерб ее голосу.
– В тюрьме ее насиловали?
– Если и так, она в этом никогда не признается. Но стоит вспомнить, что творили с ее братом… – Лашапель снова непроизвольно передернул плечами. – Я слышал из ее собственных уст, как ночь за ночью она одетой просиживала в кресле, потому что боялась раздеться и лечь в постель. Если ничего страшного не происходило, с чего бы ей бояться? Неужели вы воображаете, что мерзавцы, столь гнусно обращавшиеся с маленьким принцем, пощадили бы принцессу? Привлекательную, но ненавистную девушку, одинокую и в полной их власти?
Себастьян перевел взгляд на гравийную дорогу. Служители ближайшего морга прибыли и, кряхтя, укладывали тело ювелира на носилки.
В голове начало складываться новое объяснение убийству Дамиона Пельтана и покушению на убийство его сестры.
– Мужчина, который зарезал вашего друга… как он выглядел?
Придворный задумчиво нахмурился.
– Я его толком не разглядел – он был в пальто, часть лица скрыта шарфом, а шляпа надвинута на лоб. Все, что могу сказать с уверенностью, так это что волосы у него темные, а рост и фигура примерно как у вас, только покоренастее.
Описание вполне подходило человеку, который напал на Себастьяна у Сток-Мандевилля и еще раз на Йорк-стрит, хотя точно так же оно подошло бы и множеству других мужчин в Лондоне.
– Он ничего не сказал?
– Нет. Ничего.
– Вы заметили его глаза?
– Его глаза? Нет. А что?
Себастьян мотнул головой.
– Еще раз спрашиваю: у кого есть причина убить вас?
Но Серена молча смотрела на парк, словно ища ответ в сгустках тумана среди зимующих деревьев.
ГЛАВА 45
Четверг, 28 января
На следующее утро, когда Себастьян натягивал гессенские сапоги, Калхоун сказал:
– Помните, милорд, вы просили меня поглубже копнуть насчет Самсона Баллока?
Себастьян взглянул на своего камердинера.
– Нашлось что-то интересное, так?
– Вы были правы, милорд: Баллок шесть лет отслужил в Девятом пехотном. Вернулся в Лондон, когда его полк расформировали в 1802 году, после Амьенского мира.
– Другими словами, – Себастьян притопнул обутой ногой, – про порох он знает куда больше, чем обычный мебельщик.
– Гораздо больше, надо думать. Он служил в артиллерии.
* * * * * * * *
Войдя в мастерскую, Себастьян застал Самсона Баллока за работой: тот покрывал новую столешницу горячим льняным маслом. Густой туман все еще окутывал улицы, и в помещение даже днем было настолько темно, что мебельщик подвесил над своим рабочим местом зажженный фонарь. Воздух полнился запахом горячего масла, свежеструганного дерева и мужского пота.
Скрестив руки на груди, Себастьян стоял и наблюдал, как бледная деревянная заготовка приобретала насыщенный коричневый цвет, по мере того как масло впитывалось в поверхность.
37
Розарий – у католиков сочетание устной и мысленной молитвы, совершаемой при помощи четок.