– Не отказывайте человеку в доверии, он пытался.
Свободной рукой она поправила кружевной чепец.
– Ну, что тебе так срочно понадобилось?
Себастьян подошел к камину, чтобы согреться.
– Хочу узнать все, что вы можете рассказать о леди Жизель Эдмондсон.
– Леди Жизель? Святые небеса, для чего?
– Уважьте меня, пожалуйста.
– Ну, дай-ка подумать, – нахмурилась, размышляя, тетушка. – Ее отцом был третий граф Бандор. Красивый мужчина, но, увы, склонный к аффектации и чрезмерно увлекшийся работами французских философов. Едва закончив Оксфорд, он уехал в Париж и отказался вернуться домой, даже когда после смерти отца унаследовал титул и поместья.
– Он женился на француженке?
– Да. На одной из приближенных Марии-Антуанетты. И большую часть своего детства Жизель провела в Версале. Они с Марией-Терезой, в сущности, выросли вместе.
– А потом началась Революция.
Тетушка Генриетта поставила звякнувшую чашку с шоколадом на поднос.
– Да. Глупец. Он мог уехать. Как сделали многие другие. Но не захотел упустить возможность стать свидетелем экстраординарных событий.
– Те события действительно были экстраординарными. Но наверняка не совсем такими, как он ожидал. Бандора и его жену убили?
– Да. В конечном итоге выжила только Жизель, двух младших детей так и не нашли. Мальчика, которому следовало стать четвертым графом, объявили мертвым несколько лет назад.
– И кому достался титул?
– Двоюродному брату.
– Поскольку большая часть достояния Бандора находилась в безопасной Англии, полагаю, приданое Жизель уцелело, несмотря на Революцию?
– О да. Она могла бы выйти замуж в любое время, если б пожелала.
– Так почему не вышла?
Тетушка наградила его долгим мрачным взглядом.
– Право слово, Себастьян, задействуй свое воображение. Ты же знаешь, что там творилось в те дни… что там творили с аристократками. Я слышала, у нее даже родился ребенок, хотя, к счастью, вскорости умер.
– Понятно, – сказал он тихо. И подумал, что это обстоятельство, вероятно, многое объясняет в отношениях леди Жизель и Марии-Терезы.
Тетушка Генриетта добавила:
– По большей части те, кто сейчас отираются возле Бурбонов, – это бесполезные нахлебники. Но не Жизель. Что бы ни происходило, подозреваю, именно она помогает принцессе выстоять. Они почти неразлучны с тех самых пор, как Марию-Терезу выпустили из тюрьмы.
– А как бы вы ее охарактеризовали?
Ответ почему-то предварил тяжкий вздох.
– Ну… Леди Жизель обаятельна, мила и, уж конечно, гораздо приятней в общении, чем Мария-Тереза.
– Но? – подсказал Себастьян.
– По-правде, я бы крайне обеспокоилась, если бы один из моих сыновей вдруг вознамерился на ней жениться.
– И как это понимать?
Но тетушка Генриетта лишь покачала головой, не желая облекать в слова свои мысли.
* * * * * * * *
Амброз Лашапель изучал привозные кружева в витрине маленького магазинчика на Бонд-стрит, когда Геро сошла на тротуар из коляски и подступила к нему.
– Давайте пройдемся по улице, месье, – сказала она, улыбаясь. – Мне хотелось бы кое-что с вами обсудить.
Бросив быстрый, опасливый взгляд на ее вздувшийся живот, француз отвел глаза.
– Вы ходить-то можете?
– Конечно, я могу ходить. И уверяю, что не имею намерения разрешаться от бремени посреди Бонд-стрит, можете не бояться.
Задрав подбородок, Лашапель покрутил головой из стороны в сторону, словно шейный платок внезапно стал ему слишком тесен.
– Почему со мной?
– Я только что обнаружила нечто удивительное. И, поразмыслив, решила, что именно вы тот человек, который сумеет мне все объяснить.
– Не думаю, что мне понравится этот разговор, – вздохнул французский придворный.
Но Геро лишь скупо улыбнулась сжатыми губами и неумолимо повлекла его вдоль по улице.
ГЛАВА 49
Выйдя из особняка тетушки Генриетты, Себастьян покинул Мейфэр и провел следующие несколько часов в округе Святой Екатерины, опрашивая жителей Кошачьего Лаза и «Двора висельника». Он разрабатывал версию, которой для правдоподобия не хватало слишком многих деталей, и временами казалось, что она строится скорее на предрассудках и предубеждениях самого Себастьяна, нежели на чем-то более основательном.
Наконец он отыскал полуслепого, пропитанного джином отставного солдата, который заявил, что видел двух незнакомых мужчин возле «Двора висельника» той ночью, когда убили Пельтана. Но описал незнакомцев весьма расплывчато, и притом уверял, что они держались наособицу друг от друга. А еще солдат побожился, что, покажись там женщина, он бы ее заприметил и нипочем не забыл.