Мой подход к эмоциональной и сексуальной свободе противоречит различным формам либертарианства, для которых удовольствие представляет собой телос (конечную цель) переживаний и для которых поразительное расширение сексуальности во всех сферах потребительской культуры является отрадным признаком того, что — согласно резкому комментарию Камиллы Палья — популярная культура (и ее сексуальное содержание) является «вспышкой так и не побежденного язычества Дикого Запада»37. Для сексуальных либертарианцев сексуальность, опосредованная потребительским рынком, освобождает сексуальное желание, энергию и творческие способности и призывает феминизм (и, судя по всему, другие социальные движения) открыться «искусству и сексу во всех их темных, неутешительных таинствах»38. Такая точка зрения соблазнительна, но она основывается на наивном предположении, что рыночные силы, движущие массовой культурой, на самом деле направляют первичную творческую энергию и соответствуют ей, а не, например, распространяют экономические интересы крупных корпораций, заинтересованных в поощрении субъективизма, основанного на быстром удовлетворении потребностей. Я не вижу убедительных оснований предполагать, что энергия, задействованная на рынке, является более «языческой» по своей природе, чем, например, реакционной, конформистской или смешанной. Как выразился один известный теоретик гомосексуальности, Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган, отстаивавшие семейные ценности, фактически обеспечили возможность величайшей сексуальной революции, произошедшей в их неолиберальной политике и отменившей государственное регулирование рынков39. «Индивидуальная свобода не может закончиться на рынке; если вы обладаете абсолютной свободой покупать и продавать, видимо, нет никакой логики ограничивать ее в общении с вашими сексуальными партнерами, в вашем сексуальном образе жизни, в отношении вашей личности или ваших фантазий»40.
Выбор
Современная сексуальность является не выражением грубой языческой энергии, высвобожденной аморальными поп-культурами, а скорее вектором ряда социальных факторов, которые подрывают ценности, вдохновлявшие на борьбу за сексуальное освобождение. Сексуальность стала областью психологических социальных техник, технологии и потребительского рынка, объединенных тем, что они создают грамматику свободы, которая формирует желание и межличностные отношения и превращает их в чистый вопрос индивидуального выбора. Выбор — будь то сексуальный, потребительский или эмоциональный — является основным мотивом, в соответствии с которым организуются архетип личности и волеизъявление в либеральных политических системах. Обладать модернистским или постмодернистским архетипом личности значит осуществлять выбор и расширять субъективный опыт в процессе выбора.
37
Палья К. Секс, искусство и американская культура: эссе. New York: Vintage, 2011. P. ii [Paglia C. Sex, Art, and American Culture: Essays. New York: Vintage, 2011. P. ii].
39
Уикс Дж. Изобретенная мораль: сексуальные ценности в эпоху неопределенности. New York: Columbia University Press, 1995 [Weeks J. Invented Moralities: Sexual Values in an Age of Uncertainty. New York: Columbia University Press, 1995].
40
Там же, с. 29. Это утверждение, однако, имеет отношение к западному миру, в меньшей степени к обществам, подобным Китаю.