Учитывая, что Питер скорее перенесет пытки, чем добровольно согласится пролежать в кровати больше минуты, я отсеяла сомнения в том, что он притворяется и таит надежду вместо школы посвятить день своей дурацкой игре про покемонов. Очень своевременно я вспомнила померить ему температуру. У него 38,5 °C. Естественно, мне пришлось гуглить норму температуры у людей, потому что все никак не могу запомнить, когда стоит переживать и вызывать врача (39,4 °C, по мнению Доктора Гугла). Вот как приходится расплачиваться за то, что зажала пару долларов и не купила специальный термометр, который светится и издает сигналы тревоги, когда считает, что температура вашего малютки выше нормы.
Я дала Питеру еще одну таблетку парацетамола – лучшего друга каждого родителя. Надо было приобрести акции в компании, производящей парацетамол, еще перед рождением детей. Никогда не знаешь, через какие недуги придется проходить – будь то серьезные болезни или таинственные боли, которые неожиданно появляются перед школой. Хоть Питеру уже шесть, он все еще не может привыкнуть к новым таблеткам (для детей после шести лет) с нужной дозой вещества и требует одного: «Мааамаа, эта горькая таблетка, я хочу розовую, она сладенькая!» Я уложила сына на диван, укутала одеялом и согласилась принести ему чашку чая в качестве вкусняшки, которую он требовал, «потому что заболел». Он и правда выглядел больным и слабым. Даже парацетамол с кофеином вряд ли приведут его в обычное состояние гиперактивности, я не говорю уже о демоническом состоянии Зайчика Дюрасел, которое появляется у моих детей после сладкого.
Саймон уже ушел на работу, и Сэм любезно согласился подбросить Джейн до школы и привести ее домой после уроков, спасая меня от необходимости выводить болеющего страдальца в холодный жестокий мир. Джейн была очень недовольна тем, что ее отправляют в школу, а брата – нет, и она чуть не выкашляла свои легкие, старательно демонстрируя, что ей тоже надо остаться дома и поедать вкусные розовые таблеточки. Тем не менее она с треском провалила проверку, сразу объяснив мне, почему нужно разрешить ей смотреть телевизор весь день, ведь даже если не все признаки болезни налицо, все равно есть большая вероятность, что она заразна Эболой и у нее сейчас инкубационный период, а я буду виновата в том, что заражу всю школу, просто отправив дочь на занятия. Джейн опять насмотрелась Discovery, пока меня не было рядом. Так что мою дочь, вопящую о несправедливости мира сего, все-таки повели в школу.
Я позвонила в офис и сообщила, что буду работать сегодня на дому, так как мой ребенок очень сильно заболел (Питер услужливо кашлял во время телефонного разговора, чтобы добавить реалистичности этому заявлению). Учитывая то, что я полночи провозилась с Питером, было неудивительно, что диван вдруг стал манить меня больше обычного.
Я хитро спросила: «Хочешь, полежим вместе и пообнимаемся?»
На что Питер ответил: «Да, пожалуйста, мамочка, полежи со мной».
Я тут же юркнула под одеяло, и Питер прижался ко мне. Это было на самом деле довольно мило; в последнее время не так часто удается пообниматься с детьми, ведь вечно нужно мчаться то туда, то сюда, то делать уроки, то что-то приготовить, то убраться, то постирать. И вечно нет ни на что времени.
Раньше Питер любил обниматься, и мы могли часами лежать в обнимку. А потом он научился ходить и обнаружил, что помимо кровати есть неизведанный мир, где все надо потрогать и понюхать. И конечно же, мои просьбы спокойно сидеть у меня на коленях никак не вписывались в его важные планы сунуть пальцы в розетки и вынуть сливной фильтр из стиральной машины. По мере того, как он рос, находилось все больше и больше важных дел, и обниматься в нашем доме стало немодно. Конечно, и отношение Джейн тут сыграло немаловажную роль – эта серьезная восьмилетняя дама заявила, что обнимашки «для малышей», о чем с удовольствием напоминает брату и по сей день, если тот просится на ручки. Джейн, надо сказать, никогда не любила обниматься; даже будучи младенцем, она ненавидела, когда ее брали на руки, и верещала, чтобы ее положили обратно. «Я САМА!» и «НЕТ!» – ее любимые слова, которыми она обходилась первые несколько лет.
Я была рада возможности пообнимать сыночка, пусть даже он разрешает себя обнимать из-за сразившей его болезни. Хорошо и то, что это всего лишь боль в горле, а не какой-нибудь ротавирус, так что я могла спокойно наслаждаться отдыхом без опасений быть облеванной.
Питер все еще болеет, но явно идет на поправку, так как сегодня, когда мы валялись на диване, он дико ерзал, и вместо того, чтобы тихо смотреть мультик «Вверх», он громко рассуждал о том, какой глупый мультик, ведь герою нужен был его дом, и что он вообще собирается делать без своего дома? Я в пятидесятый раз пыталась объяснить ему, что главному герою нужна была любовь, и только любовь, а Питер настаивал, что дом тоже нужен. На мое очередное «Подойди и обними мамочку, сыночек» он заявил, что хочет в туалет, и потопал в его сторону, все еще бормоча о необходимости крыши над головой, а не какой-то там любви. Конечно, здорово, что ему становится лучше, но я уже скучаю по своему милому нежному мальчику.