Но она меня за ту слабость не осуждала и даже никогда не намекала, что считает меня неправой в отношении Саймона, вместо этого она всегда поносит моего бывшего за распутство (не то чтобы он изменял направо-налево, один раз было, но увы, именно этот раз и стал последним гвоздем в крышку гроба нашего брака, который больше не выдерживал давления быта, детей, нехватки времени на друг друга, его одержимости дебильными «Махинаторами» и нескончаемой стирки).
Иногда я тревожусь, что Ханна, будучи по природе очень хорошим человеком, вносит в нашу дружбу намного больше, чем я, и что я в нашей паре являюсь плохой подругой, и мне часто кажется, что моей основной лептой было держать Ханну за волосы, пока она блевала после очередной нашей юношеской попойки, потому как пить она никогда не умела. Но теперь, когда мы пьем совиньон и риоху, а не водку пополам с газировкой Hooch, мне даже этого делать не нужно (вот понять не могу, кто придумал мешать Hooch с водкой? Это пойло само по себе было с градусами и валило с ног, так мы еще и водку им запивали! Воистину, в молодости безумству и храбрости способствуют слабоумие и слепая вера в бессмертие).
Конечно же, я держала волосы Ханны и тогда, когда ее беременную рвало по утрам – первые две беременности дались ей тяжело еще и потому, что тогда ее мужем был засранец Дэн. Получается, что все мои заслуги сводятся к одной скромной функции, с которой бы справилась простая резинка для волос или ободок. Однажды я так Ханне и заявила: сказала, что наша дружба мне представляется немного неравной, чему она сильно удивилась.
– Но Эллен, ты же ко мне относишься так же, как и я к тебе. Ты никогда меня не осуждаешь, ты всегда рядом, ты всегда меня поддерживаешь, и это мне иногда кажется, что я недостаточно делаю для нашей дружбы, потому что ты всегда спешишь на помощь, а я лишь следую за тобой, это с тобой люди хотят дружить, а меня замечают лишь постольку, поскольку я с тобой рядом. И я даже никогда не держала тебя за волосы, потому что ты умеешь пить и не блюешь после попоек, разве что однажды в 95-м, помнишь, была вечеринка где порция водки с колой стоила пятьдесят пенсов? И ты жахнула аж тридцать шесть стаканов – и ни в одном глазу, вот тогда-то мы поняли, что они водку водой разбавляли, а то ведь ты могла и помереть тогда. И даже тогда ты блевала в кабинке одна, а когда я залезла к тебе спросить, все ли с тобой нормально, ты сказала, что все норм и тебе нужно еще водки.
– Да, тогда был не самый приятный момент в моей жизни, – вспомнила я. – Наверно, поэтому я ушла с той вечеринки с этим мерзавцем-счетоводом, после тридцати шести шотов и не такое может случиться.
– Нет, с ним ты ушла в другой раз, когда мы праздновали День шотландского виски, – услужливо подсказала Ханна.
– Видишь, ты все мои секреты знаешь, – со вздохом сказала я.
В конце концов, полагаю, люди дружат не только потому, что у них много общего, а также и потому, что они разные. Одна общительная и у всех на виду, а другая скромная и молчаливая. Одна блюет, другая держит ее за волосы. Одна деятельная и сумасбродная, вплоть до того, что может пить в сомнительных пабах, где можно за недорого нанять киллера, а другая более разумная и осмотрительная, всегда может предостеречь от посещений таких подозрительных мест.
Было замечательно повидаться с Ханной сегодня, ведь в последнее время мы с ней нечасто видимся, а все потому, что малыш Эдвард, это нежданное чудо на старости ее лет, миловидный розовощекий ангелочек, на которого все налюбоваться не могли, – чтобы он ни сделал, засунул ли свою пятку в ухо или в рот, скорчил ли премилую рожицу, все вызывало одно сплошное умиление, – превратился в двухгодовалое чудовище, варвара по имени Конан – Разрушитель семейного очага.
В результате лютых эскапад Эдварда Ханна перестала выходить с ним куда-либо, ведь им запретили посещать занятия «Малыши и музыка» после того, как Эдвард добрался до огнетушителя («Я буквально на секунду ослабила хватку на припеве “Ручки вверх, ручки вниз” в этой песенке, как он вырвался на свободу!» – причитала Ханна), а еще был небольшой инцидент в местной кофейне, когда Эдвард запустил свой бебичино в лицо премилой официантке и обозвал ее писькой – этому слову он выучился у старшего брата Лукаса, которому казалось забавным учить всяким нехорошим словам своего маленького братика.