А бывает еще хуже: вот иду я в пятницу вечером в магазин, чтобы купить бутылку вина (лишь одну на все выходные), и понимаю, что девушка на кассе – это Сьюзи Эванс, которая так некстати устроилась на подработку в вечернюю смену в местном универмаге, и я пытаюсь с юмором и шуточками дать ей понять, что винишко покупаю для гостей на выходные: веришь-нет, Сьюзи, и как там твоя мама поживает? А она в ответ только вздыхает и говорит с укором, что не может продать мне алкоголь, так как лицензию на продажу алкоголя дают с двадцати одного года, а продавцу, то есть ей, только семнадцать, хотя покупатель может приобретать алкоголь с восемнадцати. И потом она смотрит на меня с такой жалостью, потому что думает, что две бутылки совиньона и семейная пачка чипсов – это и есть весь мой ужин, чего еще нужно такой старой кошелке, как я, ну и черт с тобой, Сьюзи, может это и есть весь мой ужин, так что иди-ка ты к черту, потому что это ты обкакалась на детском празднике, так что не тебе меня судить, засранка. Ну конечно же, вслух я такого юной леди не скажу. Но ведь потом, когда я сталкиваюсь с мамой Сьюзи на улице, она тоже смотрит на меня с жалостью, и тогда я делаю вывод, что вино надо брать в другом магазине, в котором не работают одноклассники моих детей. Пока не работают.
На протяжении многих лет я была посвящена во все нюансы и подробности жизни своих детей, выслушивала их бесконечные рассказы, что Милли сказала Тилли и что на это сказала Софи, да не та Милли, мама, а вот эта Милли, отвечала на дурацкие вопросы о любимом покемоне и подвергалась критике за то, что у меня неправильный любимый покемон, и всей душой желала, чтобы этот непрерывный словесный понос прекратился хоть на пять минут, и тут ни с того ни с сего он иссякает! Как по волшебству! И от этого становится не по себе.
Сейчас я как мать в каком-то подвешенном состоянии. Я им вроде и нужна, а вроде и не сильно. Мой дом иногда заполняется шумными зловонными голодными существами, но мне не дозволено спрашивать, кто они такие, чем занимаются или же почему они считают нормальным наваливать горой в мусорное ведро упаковки от чипсов, а мне потом разбирай эти завалы как в игре «Дженга». Я им мать, но в какие-то моменты кажется, что они мне совсем чужие. Я ведь знаю про них буквально все, и в то же время кажется, что я их не знаю совсем. В глубине души я понимаю: это оттого, что они и сами не совсем понимают, кто они есть – они все еще в переходном возрасте, переходят от детей, какими были, ко взрослым, которыми когда-нибудь станут, но от осознания этого мне нисколько не легче.
Эта ситуация сбивает с толку. Не о таком я мечтала. Я просто хотела, чтобы они перестали на меня постоянно дуться и ели овощи без капризов и препирательств, давали мне спокойно сходить в туалет и вечером выпить джина с тоником. Пока они были маленькими, мне и в голову не приходило, что это когда-нибудь кончится – каждый день казался вечностью с этими нескончаемыми «Телепузиками», конструкторами Duplo, «Спокойной ночи, малыши!», бесконечными подтираниями грязных поп и несмолкающим визгом. И вот на тебе, наступил конец! Так еще ведь были полчища старушек, что совали нос не в свои дела, поучали тебя именно тогда, когда тебе не до них, и советовали ценить эти моменты, потому что дети быстро вырастают. (Помню, стою я посреди супермаркета с Джейн, которая визжит как резаная, потому что я не разрешаю открыть в торговом зале приглянувшуюся ей бутылку текилы, а Питер у меня на руках срыгивает мне же в бюстгальтер, и меня это все так достало, что я начинаю в голос выть: «Черт, я не могу больше! Боже, как же меня все достало!» И тут эта сердобольная старушка подходит и гладит меня по руке, приговаривая: «Цени это время, дорогуша! Вот они вырастут, и ты будешь скучать по этим денькам!» В ту секунду я еле сдержалась, чтобы не раскроить ей голову бутылкой текилы, что отобрала у Джейн. Столь же непреодолимым было и желание открыть ту бутылку и начать хлестать текилу из горла посреди торгового зала.) Вот чего-чего, а тех денечков мне нисколько не жаль. После того я ни разу не останавливалась посреди супермаркета и не предавалась сладостным воспоминаниям: «Ой, как же было здорово, когда один рядом ковыляет и канючит “Мама купи, мама купи, мама хочу, купи мне это, мама”, а другой прыгает в тележке и пытается из нее выскочить и разбить себе голову о кафель, и чтобы мы потом мчались в травмпункт, в который раз».