Так спросил меня Заратустра.
О хамелеонах и каракатицах, мышах и змеях.
Долго бежали мы прочь от той площадки, да так долго, что желудки наши закричали голодом. Дошли мы до ближайшего дорогого ресторана. Благо, на Заратустре был не его холщовый мешок, а костюм, причём шёл он ему как нельзя лучше.
Много других людей в костюмах заполняли ресторан. Все они почти не обращали внимания на еду – кто закуривал сигару, кто обхаживал прелестно одетых дам, кто был занят светской беседой с соседом своим.
Заказав чего подешевле да посытнее, стали в ожидания еды рассматривать сидящие вокруг костюмы.
–Ловкие здесь сидят звери – не иначе как каракатиц. Иные, менее юркие, те точно хамелеоны. Кого и глаз подмечать не хочет – те мыши. Лишь бы не было тут змей.
Окинул и я взглядом зал – и видел одни костюмы, не понимая, о каких зверях говорит мой сопутник.
–Глянь на вот тех людей, за столиком у стены – указал мне Заратустра. Обратил свой взор на стол тот – и увидел отяжелённое свинцом лицо, что пыталось притвориться, что тот свинец – не тяжелее ваты, натягивая смутную улыбку. Помимо головы я видел прямо таки потрясающий костюм.
–Угадай, что это за зверь? – спросил Заратустра.
–Думается мне, что это – каракатица. Только-только он не скрывал своего истинного окраса, как на него напали – и вот уже спрятался он под окружающих, дабы не съели его.
–Верно говоришь, Номен. А угадай теперь-ка зверя в центре стола за углом.
Там уже сидели пятеро, но четверо смотрели на одного. Он говорил красиво, объёмно, завораживая уши слушателей своих. Вот только слово решил взять другой из пятерых, и тут же стал тускнеть прошлый оратор.
–Это никто иной, как хамелеон. Подолгу он подбирает свою маскировку, но так точна она, что никто и не поймёт, что это – не истинный он, а лишь камуфляж. И долго ему придётся перекрашивать свои телеса, чтобы подобрать окрас к новой ситуации.
–И тут ты прав. Тогда тебе не трудно угадать того, кто сидит за столом напротив нас.
За ним сидел спокойны, но очень уставший всем видом костюм. Не проронил он ни слова, и коли б не обратил внимание моё на этот костюм Заратустра – так не узнал бы я, что кто-то рядом с нами есть.
–Проще прочих загадок эта, а сидит рядом с нами мышь – не умеет она маскироваться, но зато искусно прячется среди прочего зверинца. Молчит, иногда пофыркивая, и запищит лишь когда схватят её за хвост.
–Хвалю тебя, Номен. Не откажи в последний раз – а кто же все тут, быть может – даже и мы с тобой?
Поник я. Грусть охватила мысли. Я понял, что все мы здесь – лишь змеи.
И опять я взял Заратустру за руку. Вышли мы на людную улицу – и при всех скинул я ту кожу, что стыдила меня. Заратустра поступил так же. Поделил он своё одеяние напополам, одно надел сам, другое – протянул мне.
–Полюбили вы прятать себя. Боитесь, что порвут вас хищники, раз заметят. Так и пускай раздерет вас лев, дабы избавить вас от страха самих себя,-
Так говорил Заратустра.
Сверхчеловек на мосту.
Шли в одинаковом одеянии Заратустра и Номен. Долго шли они в поисках конца того города, что так расстроил их сердца и глаза. Путь их был тих, ибо не требовалось путникам слов, всё было и так понятно. Все мысли, все думы великие и малые. И пред ними предстал конец их пути – мост, разделяющий город и луга.
Ступили на мост путники, и сердца их задрожали, но не как прежде – то была благовенная дрожь.
–Чует всё моё нутро свет, прикрытый людской ладонью. Чувствую я звонкий смех, но отдаёт он счастливой болью. Что же чую я? – спросил я Заратустру, и не нашёл ответа мудрец.
И тут услышали мы смех наяву – звонкий, счастливый, но был счастлив он вперемешку с бредом и болью.
Посмотрели мы вперёд – и увидели то, что так долго искали. Ни с того, ни с сего – пред нами предстал сверхчеловек, и стоял он у перил, прямо посреди моста.
Мы бросились к нему со всех ног, и оба пришли в ужас – то действительно был он, и был он – на шаг от того, что – снизу моста. Закричал ему Заратустра:
–Давно я искал тебя, летал я на своём льве в поисках тебя одного. И что я вижу – ждёт сверхчеловек лишь падения. Иди к нам, чтоб идти с нами, о, Сверхчеловек!
В ответ мы услышали лишь смех. Страшный, пронизывающий безнадежностью смех. Потом достал он сигарету из кармана. Осмотрел её внимательно, положил меж губ и поджег.
–Одна сигарета. Так долго, так нещадно, так мало.
Зачем же я здесь? Видимо, я сдался.