— Название — наказание, грач — врач, галлюцинация — профанация…
Наконец Голованов сообразил, в чем дело. Он подмигнул мне, поднял гири над головой и громогласно заговорил:
— Я Луиджи Сьера де Кон-Тики, первый корсар страны Трепанации Черепов, прибыл с великой миссией справедливости и возмездия. Вес мозга среднего животного равен корню квадратному из веса акулы, умноженному на пи эр в кубе плюс единица в восьмой степени…
Гога бросился в угол, прыгнул на верхнюю койку, закрылся, как щитом, подушкой и тоскливо завыл.
Мы с Головановым сели на пол и стали взвешивать мои ботинки. Левый потянул шестьсот пятьдесят граммов, правый шестьсот граммов, четыре пятака и три гривенника. В тот момент, когда результат был зафиксирован и единогласно утвержден корсаром страны Трепанации Черепов, сверху, из люка, раздался вопль:
— Что вы делаете? Мало того, что весы сперли, еще ботинки на них ставите. Я же на них продукты вешаю!
Кок матрос Гришин скатился по трапу, сгреб весы в охапку и гневно спросил;
— Вы что, чокнутые?
— Да. А что?
В это время по трапу загрохотали Гогины ботинки. Воспользовавшись нашей дискуссией с коком, Гога улизнул.
— Упустили, — с сожалением сказал Голованов.
— Побежал к доктору.
— А что с ним? — поинтересовался Гришин.
— Симптоматическая фигувыкусикардия с дуэпистолярной непроходимостью прямой кишки.
— Запор, что ли? — не понял кок.
— Вроде этого.
— Ладно, я пошел, мне ужин готовить надо, — сказал Гришин и ушел, несколько озадаченный нашей осведомленностью в медицине.
Море ревет. Его не видно, только возле форштевня — кипящий, белый, как воротник, овал. Брызги залетают на мостик и больно бьют в лицо. Корабль стонет под ударами волн, его бросает из стороны в сторону, удерживать курс по компасу трудно, стрелка мечется, как сумасшедшая. Прошло всего полтора часа моей вахты, а я уже вконец измотался.
Видимо, командир заметил это и советует:
— Вы, Соколов, чуть плавнее одерживайте, так и вам будет легче, и корабль будет меньше рыскать на курсе… — Командир хочет что-то еще добавить, но в это время на мостик взлетает радист и в нерешительности останавливается, ожидая, когда командир закончит разговор со мной. Николаев замечает радиста и спрашивает:
— Что у вас?
— Вот. — Радист протягивает радиограмму.
Командир прочитал ее и сказал:
— Старпома и помощника на мостик. Штурман!
Из рубки выбежал Саблин. Командир подал ему радиограмму:
— Вот координаты. Рассчитайте курс и время. Пойдем самым полным ходом.
— Есть!
Когда на мостик поднялись старпом и помощник, Николаев объяснил им:
— Транспорту развалило волной нос. Передний ход дать не может. Идем на помощь, придется брать на буксир. Приготовьте все.
Едва старпом и помощник ушли, как на мостик посыпались доклады:
— Курс триста двадцать четыре, время перехода сорок семь минут при самом полном.
— Капроновый линь приготовлен!
— Командир транспорта сообщает: до берега от него четыре мили. Опасается, как бы не выбросило.
— Линемет заряжен, линь присоединен к проводнику.
Вот чем мне еще нравится моя специальность: мы, рулевые, всегда рядом с начальством и всегда в курсе всех происходящих событий. Сейчас на руль стал сам старшина первой статьи Смирнов, но мне не хочется уходить с мостика, я пристроился на левом крыле, подальше от начальства.
Из радиорубки связь с транспортом переключили на мостик, разговор идет открытым текстом.
— Развело листы обшивки, — докладывает капитан транспорта, — в трюмы поступает вода. Работают все помпы, но вода не убывает. Прошу поторопиться, а то эта старая калоша развалится.
— Иду самым полным, буду через тридцать две минуты, приготовьтесь принять буксир. Заходить буду с наветренной стороны.
Сейчас мы идем по ветру, бортовой качки почти не чувствуется, но килевая еще хуже. Корабль то зарывается носом в воду, то высоко задирает его вверх. Мне казалось, что я уже привык к качке, но сейчас снова мутит. Теперь уже совсем не хочется уходить с мостика, в кубрике, наверное нестерпимая духота, я и так начну травить.
Сигнальщики доложили, что видят огни транспорта прямо по носу. Вскоре мы подходим к нему совсем близко, кабельтова на два с половиной, не больше.
— Осветите нос транспорта, — приказывает командир.
Включают прожектора. Сначала я ничего особенного на носу транспорта не вижу. Нос как нос. Но вот он приподнимается на волне, и становится заметно, как расходятся листы обшивки, а в щели устремляется вода. Представляю, что там сейчас творится!