Чарлза Скайлера, незаконного сына Бэрра (это уже чисто романная линия), другой его незаконный сын, президент Мартин ван Бюрен (насчет отцовства Бэрра среди историков согласия нет), назначает на должность консула, и Скайлер отбывает в Европу, где становится отцом-основателем вымышленной автором семьи, члены которой действуют в других книгах.
В романе «Линкольн» Чарлз Скайлер появляется только в последней главе и существенной роли не играет. Здесь доминирует президент, о котором, кроме бесчисленных научных трактатов, биографий и романов, писались даже стихи (нас такое не может удивить, а вот для США это обстоятельство из ряда вон выходящее) – помните «О, капитан, мой капитан» Уолта Уитмена? По поводу этого романа возникла особенно острая полемика, но Видал был к ней отлично подготовлен. По его словам, прежде чем взяться за работу над «Линкольном», он прочитал тысячу книг. К тому же писатель обладает существенным преимуществом перед учеными-историками: пространство между установленными фактами – проклятие для историка и благодать для романиста, заполняющего исторические лакуны своим художественным воображением. Впрочем, дело не в полемике. Со страниц романа предстает монументальная, но человечная фигура, далекая от безжизненного канона (не столько освободитель рабов, сколько объединитель страны типа Бисмарка и основоположник сильного президентства), но куда более убедительная.
В романе «1876» Чарлз Скайлер после сорокалетнего отсутствия возвращается в США известным литератором, он собирается писать о том, как изменилась страна к своему столетнему юбилею, а заодно выдать замуж овдовевшую дочь. Его глазам открылась неслыханная коррупция, поразившая администрацию президента Гранта, конгресс, мир бизнеса. Последние мазки на этот холст нанесла самая грязная в истории США избирательная кампания, когда исход выборов на Юге (в том числе в злополучной Флориде!) был фальсифицирован и президентом вместо победителя Тилдена стал Хейс. Ассоциации возникают сами собой. Надорвавшийся от трудов и переживаний Скайлер умирает, но преуспевает его дочь Эмма, с новообретенной американской хваткой найдя себе мужа-миллионера.
Действие «Империи» отнесено к рубежу XIX – XX веков, когда американская республика в результате испано-американской войны начала превращаться в империю. Знаковое для Видала преображение: в книге, которую вы только что прочитали, он называет себя защитником старой республики, в отличие от империи, преобразовавшейся при Трумэне еще раз – в имперское «государство национальной безопасности».
В романе «Империя» писатель запечатлел рождение еще одной империи – газетной монополии Херста, манипулирующей общественным мнением. Именно с империи Херста начинается история современных гигантов массовой информации, которым изрядно достается от Видала в книге «Вечная война…». Каролина, дочь Эммы из романа «1876», заворожена Херстом и приступает к изданию собственной газеты – эта увлекательная вымышленная сюжетная линия вместе с борьбой Каролины за наследство до конца держат читателя в напряжении.
В романе «Голливуд» и Херст, и Каролина, чутко уловив веяние времени, с головой погружаются в киноиндустрию. Это происходит на фоне Первой мировой войны, когда президенту Вильсону удается втянуть изоляционистскую Америку в европейскую бойню. Тут впервые на страницах «Саги» появляется Франклин Рузвельт, молодой заместитель военно-морского министра.
И наконец – «Золотой век». Название ироничное. «Никогда минувшие времена не были для нас золотыми», – замечает Видал. В центре романа яркая, незаурядная и неоднозначная личность Франклина Делано Рузвельта. Когда-то Рузвельт положил конец политической карьере деда Видала, сенатора Гора, ярого изоляциониста, однако смешно думать, будто писатель сводит с ним семейные счеты. Он просто поддерживает версию, имеющую в США немало сторонников: Рузвельт намеренно спровоцировал нападение Японии на Пёрл-Харбор, чтобы Америка вступила во Вторую мировую войну на стороне антигитлеровской коалиции и вышла из нее властелином мира.
Таково в самом кратком изложении содержание «Американской саги» писателя. На ее страницах возникают полнокровные образы политических деятелей – президентов Вашингтона, Адамса, Джефферсона, Мэдисона, Джексона, Линкольна, Гранта, Мак-Кинли, Теодора Рузвельта, Вильсона, Гардинга, Франклина Рузвельта, вице-президента Аарона Бэрра, государственного секретаря Джона Хэя (мало кто помнит, что именно Хэю принадлежит ставшее ныне популярным выражение «прелестная маленькая война») и многих других политиков, генералов, дипломатов, газетного магната Уильяма Рэндолфа Херста, литераторов Вашингтона Ирвинга, Уильяма Брайанта, Марка Твена, Генри Джеймса (забавно, что в «Золотом веке» среди действующих лиц мелькает и Гор Видал), историка и литератора Генри Адамса – здесь перечислены лишь наиболее яркие фигуры американской истории. Вымышленные писателем семьи Скайлер и Сэнфорд позволяют ему воссоздать американские частные и общественные нравы.