а) в основу обороны войск положена упорная оборона укрепленных районов и созданных по линии госграницы полевых укреплений с использованием всех сил и возможностей, начиная с мирного времени, для дальнейшего их развитая. Оборона строится на активных действиях с развитием в глубину. Всякие попытки противника к прорыву обороны немедленно ликвидируются контратаками войсковых и армейских резервов;
б) особое внимание уделяется противотанковой обороне. В случае прорыва фронта обороны крупными мотомехчастями противника борьба с ними и их уничтожение будут осуществляться непосредственно командованием округа, для чего часть противотанковых артиллерийских бригад, авиации и механизированных корпусов остается в распоряжении командования округа.
Задачей армий в этом случае будет — закрыть прорыв на фронте и не допустить вхождения в него мотопехоты и полевых войск противника.
Задача противотанковых артиллерийских бригад сведется к тому, чтобы на подготовленных рубежах встретить танки противника мощным артогнем и совместно с авиацией задержать их продвижение до подхода и контрудара наших мотомехкорпусов.
Задачей мехкорпусов будет — развертываясь под прикрытием противотанковых артиллерийских бригад и средств ПТО частей, мощными фланговыми и концентрическими ударами совместно с авиацией нанести окончательное поражение мехчастям противника и ликвидировать прорыв»[75].
По Планам прикрытия видно, что на самом деле готовили для округов — для одних активную и упорную оборону, а КОВО — ответный удар. Но! КОВО должен был начать ответное наступление с целью «разгрома группировок противника, перенесения боевых действий на его территорию и захвата выгодных рубежей» всеми силами округа-фронта «по указанию Главного Командования» только «при благоприятных условиях». То есть спустя какое-то время на подготовку такого ответного удара. И тот же Жуков писал, что время это определялось как примерно 10–15 суток. А в реальности такое указание — немедленный ответный удар — пошло от Жукова и Тимошенко уже вечером 22 июня — «Директивой № 3». И при этом Жуков обвинил наркома и Сталина в появлении этой директивы. Мол, он к вечеру 22 июня уже улетел в Киев, и его заставили «подписать» эту директиву по телефону, хотя он с ней вроде как и не был согласен. Но сегодня точно известно, что Жуков по журналам посещения Кремля (Сталина) в момент создания этой директивы был именно в кабинете Сталина. Так что создание директивы о немедленном ответном наступлении по напавшему врагу и прежде всего силами всего КОВО целиком на совести Тимошенко и Жукова. Жукова на подобном вранье ловили потом многие — и Штеменко, и Голованов, и тот же Покровский. Мол, там, где были успехи — Жуков себе это приписывает, а где неудачи или провалы — вешал то на наркома со Сталиным, то на подчиненных.
Штеменко: «О книгах Рокоссовского и Жукова. Книга Рокоссовского мне нравится. Хорошая книга. О книге Жукова не могу сказать плохого, но рецензию на эту книгу я писать отказался. В книге Жукова есть не совсем объективные места. Там, где на фронте дела хорошо, это как будто заслуга Жукова и его предложение. Там, где мы терпели поражение и допускали ошибки, якобы виноват Сталин.
В Варшаве произошло восстание. На улицах этого города лилась кровь польских патриотов. О начале и намерении этого восстания мы не знали. Оно было спровоцировано Миколайчиком с той целью, чтобы до-прихода советских войск в Варшаву сформировать правительство и тем самым поставить Советский Союз перед фактом. После того, как мы узнали о восстании в Варшаве, была спланирована операция. Операция оказалась неудачной. Жуков в своей книге пишет об этой операции, что к ней не имел отношения, что она проводилась по предложению Сталина. Прочитав книгу Жукова, я в Генштабе поднял материалы. Оказалось, что Жуков грешит искажением истины: там стоит его подпись»[76].
Кстати говоря, исследователь и профессиональный военный Ю.Г. Веремеев, изучая ПП ЗапОВО, заметил: «Обратите внимание на раздел «XI организация связи». Штаб округа (фронта) вынужден организовывать свою связь с армиями по гражданским телефонным линиям! Армии фронта со своими дивизиями держат связь тоже по гражданским линиям связи. С соседними фронтами тоже! Но ведь гражданские узлы связи не подчинены армии, и работают там гражданские люди, которые в случае бомбежек и иных военных опасностей могут просто-напросто растеряться и покинуть свои рабочие места. Дислокация этих узлов связи наверняка известна противнику, и он первым делом постарается нарушить эту связь, что и произошло 22 июня. В результате Павлов несколько дней не знал, что делается в армиях, и управлять сражением не смог».
76
Из стенограммы встречи генерала армии С.М. Штеменко с читателями. Источник: Ф. Чуев. «Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева». М.: ТЕРРА, 1991, с. 56–57.