Что же касается П. Долгорукова – давно пора отрешиться от пренебрежения, подкрепленного сенсационными, но несерьезными экспертизами почерка. Куда весомее тот факт, что В. И. Ленин в статье «Гонители земства и Аннибалы либерализма» одобрительно приводит его прозорливые отзывы о земских учреждениях.
Вернемся к оценке, данной Долгоруковым Киселеву:
«И вот в продолжении 18-ти лет можно было наблюдать странную и любопытную картину: честный министр стоял во главе воровского министерства….Без конституционного управления и свободы печати могут быть честные министры, но честное министерство быть не может. Он представлял собой странную смесь либерала и царедворца».
В последнем определении Долгоруков лишь перефразировал пушкинские стихи, которые тут же приводил. Строки поэта, написанные в 1819 году, наперед угадали, что в решительные минуты Киселев не возглавит революционные действия.
Мы умышленно опустили три строки, с тем чтобы представить их отдельно:
А ведь было что послушать! И в 1819 году, и в 1834-м.
Позднее Пушкин кое-что пересказал своему другу и наставнику Александру Ивановичу Тургеневу. Вот запись в дневнике Тургенева, сделанная за двадцать дней до гибели поэта:
«Я зашел к Пушкину….Потом он был у меня, мы рассматривали французские бумаги и заболтались до 4-х часов. Ермолов, Орлов, Киселев всё знали и ожидали: без нас дело не обойдется».
Декабристы действительно рассчитывали на Киселева. В двенадцатом томе собрания документов «Восстание декабристов» на 174 странице из показаний А. В. Поджио выясняется, что в случае успеха переворота Киселева предполагалось назначить московским генерал-губернатором.
Еще раньше в собственноручной памятной заметке о тайных обществах (которую Александр I держал у себя в столе, не давая делу ход) были перечислены генералы Ермолов, Раевский, Киселев, Мих. Орлов, Дм. Столыпин.
Известный юрист и писатель А. Ф. Кони сказал о Киселеве:
«Павел Дмитриевич Киселев… по справедливости должен быть признан выдающимся во всех отношениях русским государственным человеком… Подобно воспетому Пушкиным Ганнибалу, он был “усерден, неподкупен, царю наперсник, а не раб”».
На строках Пушкина из «Моей родословной» мы намеревались завершить эту главу. Но требует внимания одна из современниц Киселева, одна из придворных дам.
«Генерал Киселев был исключительно умен, у него была обаятельная внешность и золотое сердце. Я была хорошо осведомлена об этой замечательной семье. Я знала от Пушкина, что у него был брат, по имени Сергей, который был женат на хорошенькой барышне из Москвы, по фамилии Ушакова».
Так рассказывала Александра Осиповна Смирнова, она же девица Сашенька Россет, она же фрейлина по прозвищу Черненька.
Ей, Александре Смирновой, Софья Станиславовна Киселева, урожденная Потоцкая, говорила о своем бывшем супруге, что Павел Дмитриевич Киселев – «человек высоких нравственных качеств».
После Крымской войны и воцарения Александра II Павел Дмитриевич был назначен послом во Францию. Шесть лет находился в должности. Уйдя в отставку, продолжал жить в Париже. Там он и скончался в 1872 году на восемьдесят пятом году жизни.
Состояние унаследовали племянники, в том числе сын Елизаветы Ушаковой Николай Сергеевич Киселев. Другой племянник, Д. А. Милютин, которому был завещан личный архив, перевез бумаги в Петербург и предоставил Андрею Парфентьевичу Заблоцкому-Десятовскому возможность с ними знакомиться.
В результате многолетних прилежных разысканий явился в свет четырехтомный труд А. П. Заблоцкого-Десятовского «Граф П. Д. Киселев и его время».
На последней странице четвертого тома воспроизведено заблаговременно написанное прощальное письмо:
«Почтеннейший и много мною любимый Андрей Парфенович!
Собираясь в долгий путь, мне желательно было вам припомнить о себе и просить о принятии картины… Да будет этот загробный подарок воспоминанием о сослуживце, умевшем вас ценить, а потому любить и уважать. Живите долго, а на досуге вспомните об отсутствующем П. Киселеве.
Далее в монографии следуют три слова: «Конецъ четвертаго тома». А на предыдущих страницах размещены документы по делу о безымянном денежном приношении.