– Как можно, вас ведь держат в заключении, – возразил Себастьян.
Зловещая усмешка искривила губы Олдфилда.
– Это так. Но иногда нам разрешается выходить из Маршелси.
– Только в дневные часы. Кармайкл же, как и Стентон, и Беллами, был убит ночью. Вы же ночью находитесь под замком.
Выражение лица его собеседника изменилось, следы усмешки растаяли, но ненадолго. Оно тут же просветлело опять.
– Но я мог бы нанять убийцу.
– Вы, насколько мне известно, банкрот.
– Увы, это так. – Печальный вздох. – К тому же у меня нет повода убивать этих юношей.
Себастьян выразительно обвел взглядом камеру, окружающую обстановку.
– Нет?
Олдфилд снова поцокал языком, покачал головой.
– Это команда потребовала, чтобы мой груз был выброшен за борт. Иначе, как они считали, корабль пойдет ко дну.
Себастьян хотел было напомнить собеседнику, что в конечном итоге именно так и случилось, но решил этого не делать.
– Разорение настигло меня из-за матросов этой «Гармонии», – прошипел Олдфилд, ноздри его раздулись, губы зло кривились при каждом слове. – Отвратительные, невежественные свиньи. Паникеры. Бросить несчастный корабль так, как они это сделали! Забрали с собой всю еду и воду, обрекли остальных на верную смерть. Я бы сам с наслаждением разорвал их проклятые Богом трупы, но… – Он оборвал себя, голос и черты лица снова приобрели прежний вид. – Но все они уже мертвы.
– Мертвы?
– Именно. Большая часть экипажа погибла от рук дикарей, когда их шлюпку прибило к западному берегу Африки. Те немногие, кому удалось спастись, были подобраны судном королевского флота и доставлены в Лондон. Где их и повесили.
– Вы присутствовали на суде?
Взгляд Олдфилда, устремленный на него, сейчас выражал жгучую насмешку.
– А вы как думали? Каждую минуту. Я не пропустил ни одного заседания суда, ни одной казни. Один из матросов, кажется его имя было Паркер, под конец совсем потерял мужество. Кричал, вырывался из рук, ему уже веревку на шею накинули, а он продолжал бороться. Проклинал всех, кто дал против него показания. Клялся, что все они лгут.
– Лгут? – Себастьян настороженно выпрямился.
Олдфилд пожал плечами:
– Подробностей не помню, меня это не касалось, – Он задумчиво потер за ухом и продолжил: – Но помню, что у этого человека был брат, докер в порту. Он тоже присутствовал на суде и при казни. Говорил, что своими глазами видел, как мерзавцы заплатили за то, чтобы его брата приговорили к смерти.
– Видел своими глазами? Какие мерзавцы заплатили?
– Ну как какие? Те, кто давал показания на суде, конечно.
– Кто это?
Олдфилд медленно улыбнулся:
– Беллами. Стентон. Кармайкл. – Но тут улыбка угасла, и лицо его приняло сконфуженное выражение. – Но не Торнтон. По крайней мере, насколько мне известно, последнего там не было.
– Кто еще был?
Себастьян спросил, но увидел, что его собеседник отвернулся к окну. Последовало молчание.
Себастьян повторил вопрос громче. Затем еще раз:
– Кто еще был на суде?
Олдфилд повернулся, его взгляд устремился прямо на Себастьяна. Водянистые глаза расширились, и он медленно переспросил:
– На каком суде?
Неподалеку от здания Маршелси Том прогуливал гнедых взад и вперед по аллее.
– Разузнали чего? – спросил он, когда Себастьян прыгнул в двуколку.
– Толком нет. К сожалению, разум мистера Олдфилда сильно пострадал от случившегося с ним несчастья. – Он стал разбирать поводья. – От тебя требуется разыскать одного человека. Докер, фамилия Паркер. Его брата, он служил на «Гармонии», повесили четыре года назад за мятеж.
Том прошел мимо лошадей к задку экипажа, рука его машинально поправляла форейторскую шляпу.
– Думаете, это он кокнул всех тех?
– Вполне вероятно. Но вполне может быть, что его существование – всего лишь плод воображения мистера Олдфилда.
Себастьян неторопливо размышлял. После того, что он узнал, было совершенно необходимо еще раз встретиться с Кармайклом и Стентоном. Однако эта встреча может оказаться ошибкой. Говорить с ними сейчас, когда ему еще не все известно о последнем плавании «Гармонии», пока рано.
Но нанести визит в Кент его преподобию мистеру Торнтону пора.
ГЛАВА 36
Возвратившись домой после верховой прогулки в Гайд-парке с Девлином, Кэт разорвала неоконченную записку Эйдену О'Коннеллу и сожгла обрывки.
Ей пришло в голову, что вступать в письменные сношения – насколько осторожно послания ни были бы составлены – довольно неосмотрительно. Слишком велика опасность того, что любое из писем может попасть в руки людей Джарвиса.