— Мой брат отличался острым и наблюдательным умом, — заговорила мисс Джарвис — В одном из своих писем он набросал восхитительные портретные описания каждого из своих попутчиков, как пассажиров, так и офицеров корабля. Вот список их имен.
Себастьян снова бросил внимательный взгляд на орлиный профиль стоявшей перед ним девушки.
— Как вы догадались, что я в нем нуждаюсь?
— Я все-таки дочь своего отца, — пожала она плечами.
Он неопределенно хмыкнул и принялся изучать список. Лист был разделен на две половины, одна колонка была озаглавлена «Пассажиры корабля», другая — «Офицеры». Среди имен пассажиров были неизвестные ему — Элизабет Уэйр, например, мистер и миссис Денлоп, Феликс Аткинсон.
Первой, очевидно, была та старая дева неопределенного возраста, о которой он слышал. Чета Денлоп, видимо, те англичане, которые жили в каком-то из северных графств. А Феликс Аткинсон, конечно, сотрудник Ост-Индской компании.
Колонка, озаглавленная «Офицеры», содержала только три имени: Джозеф Каннинг, Эллиот Ферфакс и Френсис Хиллард. Под ними значилось четвертое — Гедеон, кают-юнга. Себастьян чуть слышно чертыхнулся.
— Вы что-то сказали? — переспросила мисс Джарвис.
— Фамилия этого юнги. Вам она, случайно, не известна?
— Нет. Дэвид называл его только по имени. — Ее брови сошлись в тонкую ниточку. — Она важна для вас, почему?
Себастьян посмотрел на ее высокомерное, чуть презрительное лицо и почувствовал, что не может ответить на этот вопрос. Вместо этого он сложил лист, сунул его в карман и снова вопросительно взглянул на гостью:
— И все-таки я не понимаю, что заставило вас принести мне этот список, а не просто передать его вашему отцу.
К его удивлению, на этом безмятежно-презрительном лице появилось выражение легкого замешательства. Теребя в пальцах оборку своего темно-синего платья, она с деланой беззаботностью сказала:
— Отец не знает о существовании этого письма. И теперь нет смысла ставить его в известность. Надеюсь, вы тоже не станете упоминать о нашем разговоре.
Себастьян оперся спиной на стол и, скрестив на груди руки, устремил изучающий взгляд на мисс Джарвис. Увидев, что щеки ее окрасил неожиданный румянец, он задал себе вопрос, о чем еще мог написать Дэвид Джарвис своей сестре, из-за чего она не хочет показать его письма ни ему, Себастьяну, ни своему отцу.
Будто прочитав мысли, она ответила:
— Мой брат был чутким юношей, он прекрасно понимал, что отец недоволен им. Дэвид знал, что папа находит его… что отец разочаровался в нем. Думаю, дальнейшие объяснения не нужны.
Слова эти пробудили в Себастьяне неприятные воспоминания о его собственной юности, о том явном разочаровании, которое испытывал граф Гендон в отношении своего наследника, о долгих и несчастливых годах, что потекли после смерти Сесила и Ричарда.
— Да, — кивнул он и отошел, — дальнейших объяснений не требуется. Я остерегусь упоминать в присутствии его милости об этом письме. Думаю, вам пора захватить горничную и обратиться в бегство?
Девушка опустила на лицо вуаль, но, помедлив минуту, сказала:
— Я знаю, отец считает, что я подвергаюсь серьезной опасности.
— Вы другого мнения? — удивленно спросил Себастьян.
— Если я правильно понимаю ситуацию, то да, другого. Могу сказать со всей уверенностью, я не считаю, что нахожусь в опасности.
— В таком случае почему вы здесь?
— Я ведь тоже ознакомилась со списком. Мистер Феликс Аткинсон имеет двоих детей, сына Энтони и младшую дочь. Мистер и миссис Денлоп растят троих детей. Вот почему я пришла к вам. И надеюсь, вы сделаете все, что в ваших силах, чтобы схватить этого безумца, кем бы он ни был. И не позволите ему нанести следующий удар.
ГЛАВА 41
Сэр Хамфри Кармайкл сидел за своим роскошным рабочим столом, склонившись над бухгалтерскими книгами, когда Себастьян вошел к нему в кабинет и швырнул лист, на котором был написан список, поверх гроссбухов.
— Какого черта? — взвился Кармайкл и гневно уставился на вошедшего.
Не ответив, Себастьян подошел к окну и встал около него. Затем обернулся к хозяину кабинета.
— Это список пассажиров и офицеров судна «Гармония», когда оно совершало свой последний рейс. Вам знакомы эти имена, полагаю?
Жилка задрожала на виске коммерсанта, но он ничего не сказал. Себастьян прислонился к подоконнику и скрестил на груди руки.
— Вы не говорили мне, что когда-то были попутчиком лорда Стентона.
Кармайкл откинулся в кресле, его рот искривила гримаса отвращения.
— Вы ожидали чего-то другого? Предполагали, я стану обсуждать подробности моей частной жизни с каждым, кому вздумается проявить к ним интерес?
— Думаю, этот интерес был легко объясним.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Разве? Вам известно, что капитан Беллами погиб?
— Я слышал об этом.
— Согласно официальной версии, он случайно свалился в реку и утонул. Думаю, подобное, если все произошло именно таким образом, вполне объяснимо: последнее время капитан много пил. Но значительно более вероятно, что он покончил с собой. Нелегко жить, сознавая, что ваши собственные поступки привели к гибели вашего единственного сына.
— Вон отсюда! — прошипел Кармайкл голосом, дрожащим от бешенства. — Вон из моего кабинета!
Себастьян остался там, где стоял, устремив взгляд в побагровевшее лицо банкира.
— Что на самом деле произошло на корабле?
— Это не является тайной. Все подробности были в свое время изложены в газетах.
— В газеты попала ваша версия происшедшего.
— Она соответствовала действительности.
— Вы настаиваете на этом? А брат Джека Паркера утверждает иное. Вы ведь помните Джека Паркера? Ваши показания привели к тому, что этого парня повесили. А ведь он заявил, что сын лорда Джарвиса, Дэвид, не был ранен во время бунта матросов. Дэвид Джарвис был жив и здоров, когда мятежники покинули корабль.
Кармайкл вскочил с кресла.
— Они оставили нас умирать с голоду. Как вы можете доверять словам кого-либо из этих негодяев?
— Стоящий на пороге смерти не станет врать.
Кармайкл взял себя в руки. Немного успокоившись, опустился в кресло и потянул к себе книги, которыми занимался перед приходом Себастьяна.
— Я занятой человек, милорд. Будьте любезны, прикройте за собой дверь, когда будете выходить.
Виконт оторвался от подоконника и направился к выходу, но, не дойдя до двери, остановился и оглянулся.
— Кстати, не помните ли фамилию кают-юнги, служившего на «Гармонии»?
Банкир вскинул голову, лицо стало мертвенно-бледным, но ответ его был краток:
— Нет. Не припоминаю.
Оставив банк, Себастьян направился по Треднидл-стрит, когда вдруг услышал властный отцовский баритон, окликнувший его:
— Девлин!
Он оглянулся и увидел, что его догоняет массивная карета графа. Когда они поравнялись, дверца распахнулась.
— Садись, — пригласил Гендон. — Мне нужно сказать тебе пару слов. — И, будто почувствовав, что сын колеблется, вскипел и зарычал: — Я не собираюсь болтать о тетушке Генриетте и ее матримониальных планах! Так ты сядешь?
Себастьян рассмеялся и, вспрыгнув на подножку, сел рядом с отцом.
— Почему ты не рассказал мне, что кто-то пытался убить тебя, когда ты возвращался из Гринвича? — без всяких предисловий спросил граф Гендон.
— Откуда вам известно?
Гендон поджал губы и неодобрительно посмотрел на сына:
— Не сомневаюсь, что это случилось из-за твоих расспросов о происшедших убийствах. Ты согласен со мной?