Когда прежде, под влиянием сентиментально-эстетической традиции западных месс в сопровождении органа и оркестра, ставился вопрос — почему Православная Церковь отвергает в храме инструментальную музыку? —' в ответ обычно говорилось, что оркестр создает душевные, а не духовные переживания и в конечном счете «приземляет» душу., не позволяя ей восходить в нетленный мир Духа. Этот так, но не совсем. Теперь, когда инструментальная церковная музыка допустила в храм джаз, мы можем только с благодарностью воскликнуть: Слава Богу, так премудро руководящему Своею Святой Православной Церковью, что в ней, по внушению Св. Духа, оркестры в храме были вообще запрещены! Иначе, за введением оркестровой музыки, в богослужение легко проникла бы и джазовая музыка, как это случилось на экуменическом Западе.
Уже не раз цитированный журнал для молодежи «Риск», издаваемый в Женеве Всемирным Советом церквей и Всемирным советом «Христианского воспитания», посвятил в 1969 году первый свой номер теме: «Живой литургический стиль», рассказав в нем о новых видах литургий и новых молитвенных обращениях к Богу. Каковы они? В них нет ничего общего с благодатными покаянно-просительными, хвалебно-благодарственными и умилительно-благоговейными последованиями св. Православной Христовой Церкви. В них даже утрачена всякая связь с прежними протестантскими службами. В «литургию» введена ультрасовременная музыка, джаз с барабанами, а во время богослужения танцуют калипсо, твист, рок с крайне неприличными движениями. Подобные «литургические» нововведения на протестантском Западе несомненно вдохновлены и направлены масонством.
В том же номере «Риска» читаем: «На национальной литургической конференции в Вашингтоне (1968), во время заключительной литургии, играли калипсо, джаз и „евангельский" рок, завершившиеся бурным барабанным боем, а после „причащения" перед алтарем группой был исполнен танец... В соборе св. Павла в Лондоне трехмесячный молодежный фестиваль был завершен службой, состоявшей из музыки, драмы и танца». Оказывается, индийский экуменист Ронни Секвиера пишет диссертацию о танце как средстве литургического выражения, и сам танцует во время литургии молитву Господню «Отче наш». В журнале помещен снимок: пастор совершает на престоле «евхаристию», а перед ним кривляется индийский танцор. Трудно представить более кощунственную пародию!
В Австралии «студенты англиканского Богословского института выступали по телевидению во время литургии, просительная часть которой была построена на чтении воскресной газеты». Читались отдельные новости о событиях политической, торговой и спортивной жизни, а после каждой новости следовала молитва.
Оправдывая джаз в литургии, сотрудники «Риска» утверждают, будто «барабанный бой столь же выразителен, как звон церковных колоколов». Однако кто из верующих людей согласится с подобной нелепостью? Ведь нет ничего общего между колокольным звоном, вызывающем в душе святые религиозные чувства, и джазовой музыкой с ее диким ритмом и бешеным боем барабанов, возбуждающим плотские чувства у молодежи. Аргумент, будто джаз привлекает в храмы молодежь, совершенно несостоятелен. Ибо джаз не приведет молодежь к покаянию, а, скорее, изгонит из храма благочестивых людей, что фактически и происходит в ряде инослав-ных храмов. Не джаз и танцы привлекут молодых людей ко Христу, а проповеданные Христом самоотречение и целомудрие!
Судя по всему, цель описанных «литургических представлений» — сделать из Евхаристии ширму, за которой безнаказанно совершались бы кощунственные пародии, и осквернить ее до такой степени, чтобы она стала нелепой и совершенно излишней в наступающие антихристовы времена.
В статье «Молитва, хвала и протест» Бриан Фрост с воодушевлением рассказывает о новых формах богослужения, являющихся «подлинным выражением Духа, который творит и делает все новым». Кощунственно спекулируя на священном тексте Апокалипсиса (21, 5), в духе Упсальской ассамблеи ВСЦ, которая избрала его своим лозунгом, автор приписывает Св. Духу эти джазово-танцевальные и шутейновеселые «литургии». Хотя не Святой Дух Божий, а противоположный Ему дух злобы (Еф. 6, 12), поощряя разложение молодежи, силится убить благоговейное чувство святыни и превратить храм в увеселительное заведение для всяких безобразий, совершаемых пред лицом Божиим сразу после «причастия».
Автор статьи идет еще дальше — он хочет превратить молитву в средство... протеста. «Если наше богослужение, наши песни,— пишет он,— должны обладать силой единого духа, ведущего к всестороннему единству, то не должны ли мы научиться протестовать — протестовать перед Богом за человека?». Автор доходит до явного богохульства — недовольства на Бога, как будто Он виновен за человеческие грехи, порождающие неправды жизни. «Протестующие говорят, что в наших руках есть сила — сила изменить мир, изменить людей и структуры... Лишь бы нашлось достаточно людей, которые взялись бы за это,и все можно переменить!». Автор тем самым как бы говорит: «Мы не нуждаемся в Боге. У нас есть сила для изменения мира». Это — язык безбожного гуманизма, ныне возрождающегося в экуменизме. Как будто грешные люди без помощи благодати Божьей могут сами изменить греховный мир, лежащий во зле (1 Ин. 5, 19), оставаясь при этом грешниками!