Для желающих остаться верными Православию нет иного пути, как следовать всем велениям и требованиям Православной Церкви, являющейся «столпом и утверждением» Истины» (1 Тим. 3, 15), что отрицает большинство экуменистов. «Еще в 1937 году,— пишет прот. Г. Разумовский,— участники экуменических конференций разошлись с православными в понятии о Церкви и не согласились признать ее необходимость как незыблемого авторитета в делах веры. «Декларация религиозной свободы» окончательно ставит крест над Церковью: ее авторитет не нужен, каждый верь и поступай как хочешь. В этом факте мы видим осуществление исключительно протестантской идеологии, в которой человек философски утверждается мерой всех вещей»137.
Для истинно православных христиан мерою всего остаются догматы и каноны, утвержденные на Семи Вселенских Соборах, и особенно— 10-е и 45-е правила св. апостолов. Объясняя их смысл, православный канонист епископ Смоленский Иоанн писал: «Правила стремятся охранять православных христиан не только от еретического духа, но и от индифферентизма к вере и к Православной Церкви, так как большая разница в том: 1) терпеть у себя заблужденных в вере... и жить с ними во внешнем гражданском общении, и 2) вступать с ними безразборно в религиозное соприкосновение. Последнее означает, что мы не только не стремимся к обращению их в Православие, но и сами колеблемся в нем»138.
Следовательно, 10-е и 45-е Апостольские правила категорически запрещают молиться вместе с еретиками. Несмотря на это, «православные» экуменисты регулярно молятся на экуменических собраниях с разными инославными и еретиками, в результате чего возникает такое безразличие к Православию и его канонам, что «молитвенное» общение с инославными предподносится «православными» экуменистами как великое достижение «братской любви»! Но неужели, создавая каноны, запрещающие молитвенное общение с еретиками, святые отцы во главе со св. апостолами были чужды братской любви?! Наоборот, Константинопольский патриарх св. Фотий прекрасно говорит: «Наилучшее общение есть общение в вере и в истинной любви»1.
В последнее время «общие молитвы» постепенно переходят в т. н. «экуменические богослужения», каковые совершаются при всех экуменических встречах. Например, на сессии Центрального Комитета ВСЦ на острове Крите «члены Центрального Комитета участвовали в экуменическом богослужении, на котором протестантские представители, принимающие интеркоммунион, причастились»140. (И это происходило на православной земле!)
Вот как описывается в статье «Неделя экуменических молитв в Женеве» состоявшееся там молитвенное экуменическое общение. В русском храме Рождества Пресвятой Богородицы была совершена торжественная литургия епископом Звенигородским Владимиром в присутствии множества инославных экуменистов. Во время этой православной литургии апостольское чтение было предоставлено старокатолику, Евангелие прочел римокатолик, а проповедь произнес д-р Виссерт Хуфт — протестант141.
В «Журнале Московской Патриархии» (1970, № 3, с. 6) читаем об экуменической молитве за христианское единство в одном из московских храмов. В «молитве» участвовали православные архиереи вместе с представителями армянской и римокатолической церквей, с пасторами методистской и баптистской сект, а также клириками и мирянами других вероисповеданий — нечто не слыханное и не допустимое св. канонами!
На V Генеральной ассамблее ВСЦ в Найроби, в декабре 1975 года, «молитвенное общение» между православными и протестантами дошло до такого безобразия, что некоторые православные делегации открыто жаловались на печальные плоды совместных экуменических молитв, где было отдано преимущество протестантскому богослужению, а в отношении к православной была «допущена дискриминация древней литургической практики»142. Поэтому Священный Синод
 |
| Воскресная служба во время Ванкуверского съезда (1983 г.), где архиеп. Кирилл (Гундяев) подавал возгласы. |
Русской Православной Церкви во главе со Святейшим Патриархом Пименом в своем «Послании о V ассамблее ВСЦ и ее результатах» обоснованно отметил, что: «На ассамблее в моменты нередких богослужений и общественных молитв обнаруживалась искусственно создаваемая атмосфера экзальтированности, которую некоторые склонны были рассматривать как действие Святого Духа. С православной точки зрения это может квалифицироваться как возвращение к нехристианскому религиозному мистицизму (т. е. к языческому бесовскому мистицизму), который не может способствовать созданию подлинной молитвенной настроенности»143.