Западные экуменисты видят в православных представителях в ВСЦ с их притязаниями, что истина — только в Православии, весьма странных «собратьев», которые «что-то странное» влагают в уши их (Деян. 17, 20), Еще в 1937 г. на встрече христианских «церквей» в Эдинбурге просматривалось подобное отношение западных представителей к восточным, отчего русский зарубежный экуменист проф. Лев Зандер писал: «В настоящее время экуменическое движение является все еще пан-протестантской организацией при участии православных, которые весьма чужды и экзотичны для прочих»179.
Но, может быть, подобное наблюдалось только в 1930-е годы? Может быть, с тех пор православные усилили свое влияние в ВСЦ? Ничуть! И доныне протестантский дух экуменизма характерен для ВСЦ. В этом признавался даже такой ярый экуменист, как Митрополит Ленинградский Никодим: «Для православного сознания с самого начала было очевидно, что сотрудничество в ВСЦ, а тем более участие в нем, неизбежно будет означать потопление в стихии протестантизма».
В ВСЦ православные сталкиваются с полным непониманием со стороны протестантов, как это отмечает Эдмунд Шлинк: «Несомненно, что неправославные христиане вообще проявляют слишком мало усилий понять Православную Церковь»180. Более того: они даже обвиняют ее в том, что она упорствует перед «необходимостью обновления»181.
При таком отношении ВСЦ к Православной Церкви «православным» экуменистам нечего надеяться на свое положительное влияние. Их удостаивают лишь снисходительных улыбок, чая приобщить к духу протестантизма, что в действительности и происходит.
Протестантам не нужно наше Православие. Самое понятие «Православие» утратило для них то глубокое догматическое значение, которое мы вкладываем в него. Они не признают наше Православие тождественным истине, ибо, по их мнению, существует множество «православий». Как уже отмечалось выше, протестанты без колебаний именуют монофи-зитские церкви — восточно-православными, хитро играя на внешней разнице между словами «ориентальный» и «восточный», которые, в сущности,означают одно и то же, с явной целью уравнять подлинное Православие н ересь! Филипп Поттер недвусмысленно писал: «Проделанные в последние десятилетия усилия ставили целью глубже охватить различные «ортодоксии» (православия) в экуменическом движении для их взаимообогащения и исправления (!)... Стремясь представить миру общее свидетельство, мы обнаруживаем новые, общие стороны веры, которые позволяют нам образовать более полное православие или исповедание нашей веры»182. Как из этого текста явствует, для экуменистов «Православие» как таковое вовсе не существует, а лишь вырабатывается!
По признанию д-ра Лукаса Фишера (бывш. руководителя «Веры и устройства» ВСЦ) протестанты не только не могут смириться с притязанием православных, что только их Церковь есть единственно истинная, но, слушая об этом, откровенно раздражаются. А раздражаются они потому, что считают свои протестантские объединения более истинными, чем Православная Церковь. В свой черед и православные сердятся, реагируя на это раздражение183, хотя дело идет к постепенному нивелированию вероисповеданий. В процессе этого «нивелирования» дорогая нам Православная Церковь будет постепенно обезличиваться в компании многочисленных церквей в ВСЦ, которые все будут признаны одинаково действительными, ибо экуменическое чувство «о взаимном уважении и принятии всякого как ученика Христа развивается все сильнее»184. Таким образом, наступит эра общееретической «уна санкта» — сверх-церкви, о которой мечтают западные экуменисты!
О ней, к сожалению, начинают уже поговаривать и влиятельные «православные» представители экуменизма. Например, нынешний швейцарский митрополит Дамаскин (представитель Константинопольского патриарха) заявил в Сицилии в январе 1975 года по случаю недели христианского единства: «Настало время признать существование „церкви вне Церкви “ во всей ее полноте, единство которой состоит в сущности веры, однако без ликвидации или релятивизации нашего собственного экклезиологического подхода»185. Последние слова этой ужасной фразы должны, вероятно, успокоить православных христиан, будто останется нетронутым их понимание Церкви. В сущности это лишь уловка, ибо в другом месте митрополит Дамаскин заявил в связи с диалогом с католиками: «При двусторонних и многосторонних наших диалогах не следует ожидать, чтобы другая сторона перестала быть тем, что она есть; ее надо признать как данность»186. Следовательно, наряду с православным экклезиологическим учением митрополит Дамаскин признает в качестве равноценного всякое другое, даже самое еретическое понимание Церкви, вроде «церкви вне Церкви».