6) Предпочтительна старая Россия — неприемлема Совдепия. Старый российский патриотизм. На политической сцене 90-х представлен не был. Этой ориентации придерживался ряд организаций, считавших себя продолжателями Белого движения, но политической деятельности не ведущих.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что на практике разделение шло в зависимости не от того, какой образец ставится на первое место, а от того, какой ставится на последнее («абсолютное зло»); предмет наибольшей ненависти оказывался более значим, чем предмет наибольшего предпочтения. Хотя по идее, формально более близки друг другу две «коммунистические», две «либеральные» и две «патриотические» точки зрения, в реальной политике люди к конечном счете сплачиваются по общности «негативного идеала» (который, кстати, как и все «чужое», психологически воспринимается более однородным, чем идеал позитивный, в который каждый склонен вносить собственные «детали»). Нетрудно заметить, что обе точки зрения, для которых главным злом является Запад, принадлежали «патриотическому движению», или, как его обычно называли в демократической прессе, «красно-коричневому» — политически единому в борьбе с режимом, хотя, казалось бы, несовместимыми идейно. Современный демократизм (для которого старая Россия по предпочтительности стоит на последнем месте) выросший из диссидентства, в свою очередь, тесно связан с идеологией уничтоженного Сталиным «истинного марксизма». Обе же точки зрения, считающие наибольшим злом советский режим, принадлежат людям, составившим некогда Белое движение, но его различным крыльям: лево-либеральному (в том числе эсеро-меньшевистскому) и правому (в значительной мере монархическому), идейно далекими, но политически бывшими едиными в борьбе с большевиками.
Политически значимыми из этих трех групп (представленными на политическом поле или имеющими заметное идеологическое влияние) и оказывавшими влияние на проблему места в РФ политического наследия исторической России были только национал-большевизм и «демократизм».
В последние десятилетия реальной и последовательной оппозиции всей системе большевизма в стране в «демократической» среде не было. Более того, после формальной отмены власти КПСС, выражать такую позицию стало «неприлично». Почему-то надо было опять непременно находить какие-то достоинства в наследии Октября и выбирать между различными воплощениями одного и того же строя. В общественное сознание был внедрен взгляд, согласно которому люди, пытающиеся преодолеть большевистское наследие, являются… такими же большевиками. Термин «большевизм» как-то незаметно лишился своей конкретной идейно-политической сути, стал трактоваться как синоним вообще всякой нетерпимости, экстремизма, насильственности, превратился в ярлык, который стал с успехом использоваться как раз против врагов реально-исторического большевизма. Того же происхождения логика, согласно которой, если нельзя вернуть разрушенного, то надо хотя бы оставить памятники разрушителям.
Что же представляла собой среда, формировавшая общественное мнение, к которой практически всецело при Ельцине, а в значительной мере и при Путине прислушивались власти? В органах печати, бывших лидерами «интеллигентской» прессы в 90-е годы («Литературная газета», «Общая газета», «Московский комсомолец», «Московские новости» и др.) была представлена полная гамма настроений, не оставляющая сомнений в её симпатиях и пристрастиях. Уверенность в том что «общественное мнение» — это её собственное выражалась иной раз с обезоруживающей наивностью (так, в статье против ареста Гусинского, автор, упомянув, что эту акцию одобряло 83% населения, писал: «Лично меня в этой истории поражает одно: тот уровень пренебрежения к общественному мнению, которого достигло нынешнее руководство страны»), и это возмущение было понятно, потому что то, «мнение», которое оказывало реальное влияние на политику властей, формировалось до того целиком и полностью именно этой средой.
Страсть к неправомерным аналогиям и поверхностным обобщениям, столь свойственная публицистике этого круга, соединялась с редким и каким-то небрежным невежеством. Там можно было прочитать, например, что населенная армянами северо-восточная часть Турции была присоединена к России по Туркманчайскому договору 1828 г. с Ираном, что храм Христа Спасителя был заложен по инициативе Александра III, что убийство германского посла Мирбаха послужило прологом к Первой мировой войне, что российский триколор был порожден Февральской революцией, а до того общегосударственным флагом империи был Андреевский флаг, что Россия неоднократно терпела поражения в войнах с Ираном, а также с Англией, с которой воевала за Афганистан, что вообще «российские армии терпели больше поражений, нежели побед», «Азовское сидение» 1637–1642 гг. запросто путалось с Азовскими походами Петра, князья Цицианов и Кантакузен превращались в Цинцианова и Канткаузена, на страницах «ЛГ» постоянно пропагандировалась «новая хронология» и т.д.