Даже коммунизм американцев возмущал исключительно потому, что грозился отменить деньги. Как только в Китае согласились разрешить госкапитализм, не трогая диктатуру коммунистической партии и вообще всю политическую надстройку, китайские коммунисты тут же стали союзниками американских либералов. Из идеалистических соображений, конечно: Фукуяма же открыл, что деньги — это хорошо, люди любят, когда хорошо, а удобнее всего зарабатывать деньги с помощью торговли, для чего идеально подходит либеральная демократия. Дайте китайцу разбогатеть — и ради торговли с Америкой китаец свергнет власть коммунистов. Фукуяма же не может ошибаться, он же японец, это почти то же самое.
Китаец разбогател, ничего свергать не стал, а стал за деньги покупать друзей по американской методике. Теперь США, забыв про глобальную торговлю как двигатель либерализма, вводят против Китая санкции. Дескать, китайцы за свои деньги демократию по всему миру подрывают. И тут бы американцам остановиться, задуматься, Фукуяму на подвал отправить для допроса с пристрастием — но нет, как и положено нации философов–идеалистов, колгозники даже не пытаются отрефлексировать произошедшее. Если раньше брали деньги у вас, говорили про демократию, теперь берут деньги у Китая и говорят «слава товарищу Си!» — то, может, никто в американские идеалы и не верил? Нет, не может такого быть, приехавший в большой город сорить деньгами колгозник положительно влюбил в себя весь высший свет столицы!
Американская свобода вызвана общеамериканским консенсусом, что деньги — это хорошо, а все остальные вопросы по сравнению с деньгами второстепенны и потому могут быть отданы на откуп публике (с cancel culture этот подход начал меняться: с появлением национальной культуры свобода стала растворяться). Пусть верят во что хотят, говорят что хотят, делают что хотят, пока это не мешает зарабатывать деньги.
Американская демократия до начала XX века регулировалась вооруженными бандами (не было тайного голосования, кто голосовал неправильно — тому представители местных цапков буквально выбивали зубы); дискриминационным избирательным законодательством и монополией двух партий, базирующейся на организационно–финансовом господстве над всеми остальными партиями и движениями. Каждый имеет право свободно и честно выбрать из центриста поправее или центриста полевее. Потому что зачем давать выбор не из центристов?
Американские либерализм и права человека росли из буквального отсутствия государства (в США до начала XX века единой национальной валюты не было, десятки банков выпускали свои валюты), остающегося крайне фрагментированным до сих пор (см. фактический бойкот решений Трампа со стороны властей разных уровней).
Такое можно себе позволить, если ты живешь на мировом отшибе и раз в столетие к тебе в гости не приходит лучшая армия Европы. А так даже во время Гражданской пресловутая Конфедерация отказывалась вести общую бюджетную и налоговую политику, выступая не как единое государство, а как совокупность отдельных государств–штатов. Люди насмерть стояли за свой хлопок и своих негров — но даже в такой ситуации отказывались вводить единый для всей Конфедерации военный налог.
Тоталитаризм в США никто никогда не построит, потому что на содержание концлагерей деньги нужны, американского Гитлера, заикнувшегося о повышении налогов ради организации Холокоста, свои же товарищи по партии и удавят.
Пресловутая Конституция — это такой специальный документ, который (1) даёт самые лучшие и полные права во всем мире; (2) никак не мешает тому, что негры до 1965 года совершенно официально, юридически, были не равны белым.
То есть при желании в Конституции США можно вычитать всё, что угодно — и защиту рабства, и запрет рабства, и равенство всех рас, и сегрегацию разных рас, и выборы с демократией, и три президентских срока Рузвельта с коллегией выборщиков, которая юридически имеет право выбирать президента, вообще не ориентируясь на результаты выборов.
Советские товарищи, религиозно поклоняясь волшебной коммунистической утопии, считали себя страшными реалистами и прагматиками. Американские товарищи, рассматривая весь мир как совокупность финансовых транзакций, считают себя наивными идеалистами. У японцев вообще всё общество построено вокруг лояльности. А у шведов — вокруг абсолютного примата государства над всеми другими социальными структурами, включая даже семью. В каждом обществе своё безумие — и сложно не признавать, что американская финансовая обсессия породила крайне успешное общество.