А как обстояло дело в те далекие годы, сразу же после жестокой и кровавой Великой Отечественной войны. Страна была нищей. Все силы она бросила на восстановление своей экономики. И ещё на создание ракетно-ядерного щита. Люди голодали, недоедали или обходились малым, но отдавали все силы на создание атомной бомбы. Генетика — наука фундаментальная. По сути изучение генетики в таком количестве в догоняющем СССР было избыточным. Догоняющему СССР генетика в таком количестве была не нужна. В Вавиловском институте ботаники работали 3000–5000 человек. Зачем столько ботаников, если их рекомендации по сельскому хозяйству были такие убогие? Нужна ли была тогда генетика дрозофилы? Думаю, что нет. Она принесла бы свои плоды через десятилетия. Полученные же фундаментальные знания были очень на руку американцам с их более развитой наукой, готовой сразу внедрять. Мичуринские подходы давали результат сразу. Морганисты ничего в практику в те годы дать не могли.
Как пишет кандидат сельскохозяйственных наук Н. Назаренко (109), “Да, определение и характеристика центров происхождения культурных видов — безусловно, важное достижение. Но какой от него практический выход? При чем в самой ближайшей перспективе? Безусловно, закон гомологических рядов наследственной изменчивости — важное теоретическое обобщение, но эффект от его применения ожидался только в далекой перспективе, да и то предположительный. Конечно, коллекция семян во Всесоюзном Институте Растениеводства (ВИР) — это тоже важное достижение. Но какой от нее практический выход в самой ближайшей перспективе?
Приведу лишь один пример конфликта между фундаментальной наукой и практикой — если десятую часть денег, которые собираются расходовать на клонирование человека, направить на борьбу с ВИЧ-инфекцией (СПИД), то эту болезнь можно победить. И это будут миллионы спасенных жизней.
Сталин хорошо понимал, что надо для тогдашнего СССР. Как пишут Милов с соавторами (93. С. 734.) в своем учебнике по истории СССР (наверное, лучшем и наиболее объективном учебнике в нынешней России) “при Сталине произошёл сдвиг советской биологической науки в сторону сельского хозяйства”.
Сталин с начала 20-х годов настаивал на том, чтобы наука в СССР служила государству, а не амбициям ученых. Партия была против независимости науки. Выступающие на сессии ВАСХНИЛ также говорили, что нельзя отделять науку от "мозолистых рук". Один из докладчиков на сессии ВАСХНИЛ заявил, что "советская наука не может отгородить себя от производства". Это были отголоски военной поры, когда все силы страны были брошены на достижение победы, в том числе почти все силы ученых.
Нарком (позже министр) сельского хозяйства СССР И. Бенедиктов отмечал: "Мичурин, Вильяме, Лысенко и их ученики и последователи были среди тех немногочисленных специалистов, которые пытались сделать что-то немедленно для советского сельского хозяйства. В выступлениях в печати и на дискуссиях Т. Д. Лысенко предлагал повернуть биологические науки от абстрактных, "академических" вопросов к решению задач, которые ставила текущая сельскохозяйственная практика; к разработке теорий для решения этих задач”.
Эффективность этих призывов Лысенко и их соответствие требованиям тогдашней социально-политической обстановки в СССР отмечал его постоянный оппонент (в 1930-х гг. и позже) Н. П. Дубинин: "Т. Д. Лысенко поставил вопрос о необходимости связывать науку с практикой, нести знания в колхозы, перестраивать сельское хозяйство на научных основах. Это правильно. Именно поэтому И. В. Сталин на съезде колхозников-ударников в 1935 году во время его выступления сказал: "Браво, Лысенко!"". "Т. Д. Лысенко… выдвинул несколько принципиальных идей в свете своей теории стадийного развития растений, развёрнуто ставил вопрос о связи науки с производством.
Очевидно, в этих условиях общественное звучание позиции Т. Д. Лысенко было предпочтительнее". "Притягательность выступлений Т. Д. Лысенко состояла в том, что он настойчиво ставил вопрос о немедленном использовании науки для прогресса сельского хозяйства.
Да!!! Лысенко не позволял тратить государственные деньги на халяву, на исследования плодовых мушек (что давало конкретную пользу прежде всего Америке). Вместо этого Лысенко перенаправил деньги на решение важных государственных задач, на создание и усовершенствование работы сортоиспытательных станций, которые нынешние демократы уже разрушили. Подобный подход Лысенко проводил все время пока был президентом ВАСХНИЛ. Например, свое выступление на дискуссии 1939 г. Лысенко закончил так: «Я неоднократно заявлял генетикам-менделистам: давайте не спорить, все равно менделистом я не стану. Дело не в спорах, а давайте дружно работать по строго научно разработанному плану. Давайте брать определенные проблемы, получать заказы от НКЗ СССР и научно их выполнять. Пути, при выполнения той или иной практически важной научной работы, можно обсуждать, можно даже по поводу этих путей спорить, но спорить не беспредметно». На Августовской сессии ВАСХНИЛ в своем ответе на реплику академика Жуковского Лысенко подчеркнул, что он выполняет государственные заказы и работает не для того, чтобы удовлетворить любопытство отдельных ученых. Он заявил: “Дело в том, что я, как Президент Академии, заказы, конечно, принимаю от производства и Министерства сельского хозяйства. Могу принимать и от академиков предложения, но не заказы”. Академик же Немчинов считал, что НИИ экономики сельского хозяйства (кормушка для академиков) должен быть в составе ВАСХНИЛ, а не Наркомзема.