Он думает о бассейне и вспоминает детство, когда намазанный солнцезащитным кремом, бегал под разбрызгивателями, пил из шланга, устраивал сражения на водных пистолетах и пушках. Ему нравилось долго стоять под душем, лежать в глубокой ванне с пеной, смывать в туалете проточной водой. Мужчина испытывал ностальгию по запаху хлорки: бассейн в форме почек, прыжки с разбега в воду, игры в Марко Поло. Он любил лежать на полу, выложенном горячими кирпичами, чтобы согреть покрытую мурашками кожу. Однажды им запретили поливать сад, затем домашние бассейны попали под запрет, затем все бассейны стали вне закона, затем, затем, затем… Это было так давно. Сейчас он сделал бы что угодно, чтобы поплавать или глотнуть воды из под крана. Жизнь теперь кажется ему опустевшей. Следующая новость об известном пианисте, утонувшем в ванной. Сет выключает новости.
Мужчина сбрасывает с плеч лабораторный халат, вдевает в бровь пирсинг и застегивает на запястье кожаный браслет с шипами. Натягивает черное худи, немного подводит глаза и взъерошивает волосы, чтобы они выглядели так, будто он только что встал с постели. По пути на выход, проверяет свой внешний вид в отражении стеклянной двери. Настроение начинает улучшаться, как только медленно начинает действовать наркотик.
«Гром зимой, ‒ думает он, выходя на улицу. ‒ Они, должно быть, снова химичат с погодой». Его черная куртка делает его почти невидимым, а компактный зонт с серебряным наконечником защищает лицо от внесезонного дождя. На улице темно и скользко, свет дают только случайные вспышки молний и неоновые магазинные знаки, бликующие на черную неровную поверхность. Мерцают цианобактерии, а зеленые уличные фонари включаются и гаснут, когда он проходит под ними. Вдали раздаются радостные крики: звуки музыки, свет задних фар автомобилей. Голограмма на здании с изображением часов сообщает об ошибке.
Неровные края тротуара портят привычную элегантную походку мужчины: выбитые кирпичи, открытые люки, корни деревьев, пробивающие себе путь через разрушающийся асфальт. Разбитая и усыпанная мусором, дорожка, кажется, живет своей собственной жизнью.
Впереди появляется группа людей, движущаяся ему на встречу. Мужчины с угольного цвета кожей, одетые в промасленную кожу, шкуры животных и сандалии. Их лица покрыты шрамами. Сет видит их решительность во вспышках света, когда они проходят под фонарями. «Гадаван кура». Браслеты из слоновой кости постукивают при ходьбе.
Когда люди подходят ближе, мужчина приподнимает подбородок и прямо смотрит на лидера группы. Он не шагает в сторону, как поступило бы большинство людей. Вместо этого он задевает его рукой и продолжает свой путь. Как только Сет исчезает из поля зрения, один из мужчин начинает выть, имитируя звуки гиен, а остальные мужчины смеются. Сет поправляет свой капюшон и идет дальше.
Незнакомец в лохмотьях выпрыгивает на него из переулка. Бродяга? Невозможно. В городе больше нет бездомных: они все были «зачислены» в Исправительные трудовые колонии. Слабое дуновение ветра приносит запах сигарет и алкоголя. В кармане худи, рука Сета сжимает рукоять пистолета и снимает его с предохранителя. Капли воды поблескивают на темной коже и волосах оборванца: он с улыбкой, обнажающей отсутствие некоторых зубов, быстро похлопывает себя руками по телу, чтобы показать, что его рваные карманы пусты. От него пахнет улицей.
‒ Пошел прочь, ‒ говорит Сет. ‒ Проваливай.
‒ Дай закурить, бро.
Один глаз бродяги черный, похож на бездонный колодец. Другой ‒ изуродован шрамом.
‒ Сигаретку? Ты должно быть шутишь! Сейчас две тысячи двадцать первый год ‒ никто больше не курит.
Мужчина резко закрывает свой зонт.
‒ Убирайся с дороги.
Незнакомец открывает рот, чтобы поспорить. Сет наблюдает за искрами неповиновения в его глазах. Блеск лезвия. Инстинктивно, он бьет нападающего коленом в пах, и, когда тот теряет равновесие, ударяет его ручкой зонта сбоку в подбородок. Оборванец без сознания падает спиной на мокрый асфальт, его нож-кастет с бряцаньем падает на тротуар рядом с ним.
Сет продолжает движение, и цианобактерии снова вспыхивают. Он поворачивает в проулок, воняющий гудроном и отходами. Перед ним выпрыгивает крыса, но он даже не вздрагивает и это явно хороший знак. Он ожидает, что наркотик будет на пике действия через два часа, может быть, три. Оптимизм в бутылке. Одним нажатием на наушник его жизнь начинает плыть в ритме музыки, и он готов к яркой ночи.
Как только он подходит к своему блоку, микрочип в его идентификационной карте автоматически открывает главные ворота. Это новое биоморфное здание, отделанное модным дымчатым изумрудным стеклом, металлом и черным керамогранитом. Снаружи оно окрашено краской, поглощающей смог, на крыше установлены солнечные батареи и водосборники. Это последняя разработка умных домов: исключительная безопасность, автономность, возможность размещения с домашними животными. Мужчина игнорирует открывшийся лифт и поднимается по лестнице, быстро вбивает свой код «52Hz», сканирует сетчатку глаза. Панель мигает, и дверь открывается. Нейтральный женский голос мурлычет из динамика над дверью:
‒ Добро пожаловать домой, Сет.
Автоматически включается свет, температура установлена на комфортные двадцать четыре градуса. Он глотает еще таблетку, ставит пистолет на предохранитель и проверяет свой «Тайл» на предмет сообщений. Как он и надеялся, на экране мерцает зеленый кролик. У него есть новое задание. В животе все начинает трепетать. Это самое важное его занятие. Опасное. Но Сет весь в нетерпении.
Клуб «Томми Нокерс» располагается под землей и его сложно найти. Попасть внутрь можно только по рекомендации постоянных клиентов. Нет никакого секретного пароля или карты, чтобы получить доступ. Либо ты знаешь, где он, либо нет. Гигантский вышибала по имени Роло из народа йоруба, следит за тем, чтобы внутрь попадали только правильные люди. Когда Сет приближается к неприметному входу, Роло шагает в темный проход и салютует ему невидимой шляпой. Бриллианты на его пальцах бликуют на свету.
‒ Мистер Деникер, ‒ произносит он голосом, глубоким как сланцевая шахта.
‒ Роло, ‒ Сет кивает в ответ. Прежде чем войти, он оборачивается. Несмотря на то, что он оставил оборванца в канаве, он испытывает смутное ощущение, что за ним следят.
По другую сторону двери ты попадаешь в другой мир. Делая шаг из мрачной, полуразрушенной подворотни, оказываешься в ярком стимпанк борделе в стиле Парижа сороковых годов. Помещения отделаны алым бархатом с золотыми кисточками и полны намасленных мужчин и женщин, одетых в слишком малое количество одежды, и со слишком большим количеством макияжа на глазах. Перемена наступает позже: когда вы переходите из комнаты в комнату, опускаясь все больше под землю, впечатление становится все более гротескным, причудливым, зловещим. Как будто кто-то решил скрестить бордель с жутким парком аттракционов. Складывается ощущение, что «Томми Нокерс» ‒ олицетворение чьих-то эротических снов, превращающихся в кошмар.