Это хороший пиар, но им на самом деле и не нужна реклама. «Фонтес» является крупнейшей в стране компанией по розливу воды и минералки. Они обладают единственным государственным контрактом на поставку бутилированной воды по всей стране, так как пить водопроводную воду стало небезопасно. Они практически владеют страной.
Существуют доступные портативные системы очистки воды, абсорберы, рекламные щиты, бутылки и соломинки, в которых наночастицы в фильтре удаляют тяжелые металлы и биологическую опасность. Но они медленные, а вода кажется безвкусной. В большинстве домов они есть, но гораздо легче купить бутилированную воду. Темп жизни так высок, что никто не имеет возможность ждать чего-то такого жизненно необходимого, как вода.
Кирстен и Джеймс недавно начали пить «Гидру», а не более дорогие бренды, такие как «Тетис», или роскошную «Анахита» − «шампанское среди воды» с двадцатью семью вкусами. Друзья дразнят их за то, что они ведут себя как «неолиберальные социалисты». Дело было не только в цене, они отвергали саму идею того, что вода становится символом статуса. Девушка пила бы водопроводную воду, если бы она была безопасной. Есть люди, которые все еще так делают: нищие и те, кто игнорирует предупреждения на домашнем экране и радио, люди, которые верят, что все это лишь вымогательство денег или заговор неоиллюминатов. Граждане, которые считают бутилированную воду, новой «Кулэйд». Они носят говорящие футболки, выкрикивают: «Не пейте воду!» и заставляют вас подпрыгивать, когда проходят мимо.
От этой мысли Кирстен ощущает себя темно-синей (Синяя Борода) и не может дождаться, когда окажется дома. Она не понимала, насколько устала после утомительной съемки и тревожного приема у врача утром. Девушка снимает пластырь с плеча, открывая легкий синяк и красную точку там, откуда медсестра взяла образец крови для «Инвитро». Поезд замедляется и останавливается. Проходя к выходу, она бросает пластырь и обертку от «Каракранч» в мусорную корзину.
Кирстен нравится квартира в Иллово, которую она делит с Джеймсом. Это старое здание с паркетными полами и высокими потолками, украшенными потолочными карнизами с орнаментом. Помещение оформлено в богемном стиле потертого шика, акцентировано безделушками из их путешествий и сиротливыми предметами реквизита с предыдущих съемок.
Это старый, но крепкий дом. «У него есть душа», − говорит она Мармеладному. Дом не такой, как эти новые ультрасовременные здания, возводящиеся в городе, с их передвижными стенами, покрытыми впитывающей грязь краской. Суперстекло повсюду, так что постоянно натыкаешься на стены. Сотни вращающихся камер снимают вас через прозрачные поверхности. Ни одного удобного кресла в поле зрения. Бутафорские каменные камины. Их камин они зажигают настоящими спичками и подкармливают твердыми кусками дерева, а потом наблюдают, как медленно разгорается пламя.
«Один Бог знает, как мне нравится это кирпично−известняковое здание», − думает она, нажимая на стертую кнопку лифта в третий раз. Этот лифт может справиться со своей задачей.
В конце концов, он оживает. Наверху что-то жужжит и оседает с глухим стуком, и он начинает свой неспешный спуск. «Хорошо, что я никуда не тороплюсь». Цифры на кнопках сменяются мучительно медленно − четвертый этаж.
Рядом слышится еще один звук: шарканье позади нее. Кирстен оборачивается, ожидая увидеть кого-то, но лобби пусто. Третий.
Верхний свет мигает, и девушка думает: «Просто великолепно!» Она уже почти готова пройти три пролета по лестнице в темноте. Второй.
Освещение, кажется, стабилизируется, а затем окончательно гаснет. Лифт со скрипом останавливается между пролетами. Кирстен надеется, что никто не застрял внутри. Резервный генератор включится в любую минуту, но человек, оказавшийся в ловушке, может этого не знать.
Она включает функцию «фонарик» на своих часах и начинает подниматься по лестнице. Это едва ли прожектор, но сгодится. Она хотела бы увидеть Джеймса дома, но он приземлился в Зимбабве пару часов назад, чтобы провести там хирургическую операцию. Он проводит много времени за границей и, в последнее время, его часто не бывает дома.
Они периодически обсуждают возможность эмиграции: Джеймс готовит какой-нибудь полезный ужин, пока она зачитывает ему телеграфную ленту новостей. В плохие дни, которые в последнее время участились, они неизменно задаются вопросом, насколько хуже должна стать обстановка в Южной Африке, прежде чем они всерьез задумаются о переезде в новое, более безопасное, место. Иногда, сидя при свечах во мраке принудительного часа отключения электричества, они разговаривают и едят ароматный оливковый хлеб и сыр. Все сводится к тому, что все, чего они оба хотят, так это страну, которая не была бы настолько разрушенной. И в то время как Джеймс готов уехать, жаждет этого, Кирстен не может на это решиться. Она как будто привязана к этому месту какими-то невероятными силами.
Кирстен слегка запыхалась, когда добралась до третьего этажа (напиток из пырея). Когда они только въехали, она бы сказала, что живет на зеленом этаже. Или, чтобы посетители нажимали зеленую кнопку в лифте, но они могли подумать, что она свихнулась. Конечно же, в лифте не было зеленой кнопки, а на ее этаже не было ничего зеленого. Мармеладный понимает ее цвета. Если он спрашивает ее, сколько кусочков тоста она хочет, а она отвечает − «красный», он знает, что это значит два. Или «желтый» − один. Разве это не очевидно? «Нет», − говорит он. – «Я просто привык к твоим странностям».
Она идет по тускло освещенному коридору, нащупывает дверь и случайно роняет свою карту доступа. Фиолетово ругаясь (свечение цвета баклажана), наклоняется, чтобы поднять ее, но к ней шагает темная фигура.
В новостях: «Южная Африка испытывает потрясение из-за нападения с применением гранат в средней школе имени Тлади, в результате которого погибло несколько военнослужащих САДФ. Вторая бомба «Унабомбер» взорвалась в компьютерном центре в Солт−Лейк−Сити, пострадал владелец».
Что я слушаю: Бон Джови «Slippery When Wet!»
Что я читаю: «Отголоски во тьме» − документальный детектив об убийстве учителя и исчезновении двух детей. Душераздирающе.
Что я смотрю: «Окно спальни».
Можете ли вы поверить новостям? Кажется, что бомбы взрываются повсюду.
Сегодня был самый худший и самый шокирующий день в моей жизни.
После того как вчера я упала в обморок в фотокопировальной комнате на работе, я пошла к врачу, в клинику на углу. Все девушки здесь ходят к нему, хоть я и не знаю почему! Он просто жуткий! Я не пойду туда снова. Рассказала ему о тошноте, головокружении и прочем. Не могу удержать в желудке еду. Думала, что у меня кишечная инфекция. Я ощущала себя так, будто он может увидеть все мои секреты прямо через кожу. Он спросил меня, была ли я сексуально активной, когда рассматривал мой палец без кольца. Самодовольный Хрен. И лицемерный. Все знают, что он путался с Сьюзен Бэйерс еще до ее диагноза. Он слишком молод, чтобы быть таким. Может, даже слишком молод, чтобы быть врачом? Он может съесть мои шорты. А−р−г−х, я ненавижу их. Врачей, я имею в виду. У меня от них мурашки.