Руби протянула лапу Клэю:
— Хочешь посмотреть на свои похороны? Там я тебе кое-что покажу, и ты поймешь, что я имею в виду.
Лев застыл:
— А… а мы можем?
— Конечно! Мы же призраки, мы можем наблюдать сколько влезет!
***
Руби эффектно щелкнула пальцами, и кафе со столиком растворились прямо в воздухе, после чего Клэй осознал, что они с Руби зависли прямо в воздухе буквально в пяти метрах над кладбищем Оук-Ридж. Прямо под ними стояла толпа зверей, которые окружили вырытую могилу рядом с надгробием Руби, а прямо посередине толпы белел лежащий открытый гроб, в котором неподвижно лежал Клэй Кэллоуэй, закрыв глаза и сложив лапы на груди.
Пока лев непонимающе оглядывался вокруг себя, Руби показала лапой под собой:
— Присмотрись. Видишь, вокруг каждого зверя есть что-то типа разноцветного кокона?
Последовав совету Руби, Клэй заметил, что у каждого зверя действительно было какое-то облачко, плотно прилегающее к их телам и переливающееся оттенками и градиентами одного цвета. Практически у всех цвет был серым с легким темным оттенком, и Руби обратила на это внимание:
— Эти коконы — чувства, которые звери ощущают в момент похорон. Для большей части из присутствующих твоя смерть — безусловно печальное событие, но без такой негативной окраски. Они понимают, что ты был в возрасте, рано или поздно все равно бы умер — для них это скорее неизбежность, которая не так печалит, как могла бы. Не думай, что они плохо к тебе относятся — ни в коем случае. Но их скорбь весьма слабая. А теперь посмотри вон туда. Видишь Эш и ее кокон? Приглядись хорошенько!
И действительно, ближе всех к гробу стояла рядом с мужем стояла Эш Ниддлер, вся закутанная в черный кокон с редкими всполохами розового оттенка, который, впрочем, очень быстро гас, снова сменяясь непроницаемой чернотой. Смотреть на ее морду было очень больно — казалось, что буквально секунда, и она сорвется с места, припадет к голове умершего льва и начнет выть от боли и скорби. Но проходили секунды — а Эш все оставалась недвижимой, со сжатыми до предела губами, и лишь единичные текущие слезы показывали, что она что-то чувствует. Эш даже не реагировала на то, что стоящий рядом муж ее обнимал.
— Идеальная скорбь. Так мы называем ее в мире Пост-Нексуса. Из всей этой толпы, пришедшей на твои похороны, Эш единственная, для кого твоя смерть — это истинный траур. Она наверняка уже ознакомилась с твоим письмом, что ты спрятал для нее в чехле от гитары, и сейчас смотрит на тебя, прекрасно зная, что ты чувствовал в отношении нее в течение стольких лет.
Клэй опустился на землю, без удивления отметив тот факт, что он проходит сквозь стоящих зверей и приблизился к застывшей Эш:
— А почему ты решила, что она видела письмо?
— Розовые всполохи. Она тоже любила тебя, Кэлли. Вряд ли она испытывала к тебе такие же чувства после того, как вышла замуж, но сейчас она осознает, что долгие годы ее чувства, оказывается, были взаимны. И сейчас она стоит, понимая это. Не люби она тебя никогда — всполохи кокона были бы зелеными, дружескими. Но они розовые.
Клэй протянул лапу, что коснуться Эш, но она ожидаемо прошла сквозь дикобразиху. Руби заметила:
— Одно я тебе могу сказать точно, Кэлли. Эш в чем-то тоже похоже на тебя — она тоже не решилась дать ход своим чувствам, опасаясь, что может стать только хуже. Эш многие годы не была уверена, считаешь ли ты ее только другом или кем-то больше. А там потом она сама нашла свою любовь — и это помогло ей найти свое счастье в отношениях, пусть и не с тобой. Ты же, в отличие от нее, предпочел быть верным моей памяти до конца.
Клэй обернулся к Руби, даже как-то пропустив момент, что гроб с ним закрыли, начав опускать в вырытую могилу:
— А какой был мой кокон во время твоих похорон, Руби?
— О, это была отдельная история. Ты тоже был образцом эталонной скорби, весь укутанный в черное. Твой оттенок был даже более темным, чем сейчас у Эш. Только вот… Эш, в отличие от тебя, не хотела умереть в ту же секунду.
У Клэя расширились глаза:
— Правда?
Руби грустно кивнула:
— Мне будет сложно описать твой кокон, но пока ты стоял возле моей могилы, в твоем «трауре» каждую секунду пульсировало что-то вроде «Господи, похорони меня здесь и сейчас, прошу тебя! Пусть я умру сейчас же!» С того момента, как ты встал возле моего открытого гроба и вплоть до того, как в могилу сбросили всю выкопанную землю, ты отчаянно молился, чтобы ты упал туда следом, и тебя похоронили вместе со мной. И лишь когда все было кончено, твой кокон полностью пропал, сменившись чем-то вроде полнейшего безразличия к окружающему миру.
Тем временем, гроб с телом Клэя опустили в могилу и Эш была первой, кто сбросил туда горсть земли. После этого она не двигалась с места, пока все не было кончено. Как только могильщики закончили свою работу, ее кокон немного посветлел, и Эш даже отреагировала на слова мужа, который что-то тихо сказал ей на ухо и увел ее прочь.
***
Руби снова щелкнула пальцами, и они с Клэем снова очутились за столиком в кафе, где их по-прежнему ждали два стакана с соком и брусничным отваром. Клэй, будучи все еще под впечатлением от видения своих похорон и присутствия там Эш, слегка приподнял уголки губ:
— Научишь так перемещаться, Руби?
========== Глава 4. Мы с вами где-то встречались? ==========
Потянулись годы «жизни» Клэя Кэллоуэя в Пост-Нексусе. С одной стороны, время летело вроде бы и незаметно, но с другой — лев понимал, что годы нанизываются друг на друга, и не успеешь оглянуться — и вот уже десять лет прошли.
В целом общение Клэя и Руби не особо отличалось от того, что они вели еще при жизни — они гуляли вместе по Пост-Нексусу, встречались с душами некоторых знакомых, которые попали сюда после смерти, вели совместное хозяйство.
Однажды, вскоре после своего появления в Пост-Нексусе, не сдержавшись, Клэй даже спросил Руби:
— Я тут все боюсь спросить… Руби, а у нас же может быть здесь… ну…
Львица рассмеялась:
— Такой большой лев забыл обычное слово «секс»? Может, Кэлли, может. Даже больше скажу — ты можешь осуществить свою мечту, и у нас родится львенок. Но ты вряд ли сам этого захочешь.
Клэй недоуменно посмотрел на Руби:
— Это же одно из самых больших упущений в моей жизни — как я могу этого не захотеть?
Руби провела когтистым пальцем по гриве Клэя:
— Как бы тебе объяснить, Кэлли. Мы с тобой немножечко неживые. Более того, если ты обратишь внимание — все твои знакомые, кто попал сюда после смерти, не меняются. И мы с тобой не меняемся. Если мы сможем зачать львенка — он у нас родится. Только из-за того, что мы с тобой мертвые и не можем измениться — наш львенок тоже никогда не вырастет и вечно будет младенцем первого дня жизни. Может, поначалу это тебя будет и умилять, но потом ты будешь проклинать тот день, когда на это согласился. Кроме того, ни один зверенок здесь не дается просто так — это мне уже объяснили в местной… назовем это «справочной службе». Если у меня рождается львенок — где-то на Земле умирает при родах чей-то чужой львенок. То есть у нас будет свое счастье за счет других. Сомневаюсь, что ты захочешь этого, Кэлли.
И лев, подумав, кивнул.
***
Руби научила Клэя пользоваться способностью призраков заглядывать в жизнь смертных, и Клэй стал достаточно часто ей пользоваться. Разумеется, он не мог упустить возможность лишний раз увидеть Эш и то, как она ведет себя после его смерти. И вот, он читал вместе с ней его собственное письмо, спрятанное в чехле гитары и видел, как ее глаза наполняются слезами с каждой новой строчкой.
Увы, его надежда на то, что Эш улыбнется после прочтения, оказалась тщетной. Когда ему довелось писать эти строки при жизни, Клэй был в полной уверенности, что Эш никогда не любила его и проводила время с ним лишь потому, что считала его лучшим другом. И лишь похороны (а потом и чтение письма) показали ему, что все эти годы он заблуждался вдвойне — и по поводу своих чувств, и по поводу чувств Эш в его адрес.