Жители австрийской столицы — Вены — всегда отличались любовью к музыке. Этот город даже называли музыкальной столицей мира. Венцы очень любили народные песни и танцы. Говорят, из двухсот тысяч жителей города пятьдесят тысяч — четверть всего населения! — ежевечерне проводили время в танцевальных залах.
Привезли в Вену и веселый лендлер. Но в городе его нельзя было танцевать так лихо и с такими высокими прыжками, как на лужайке. Того и гляди поскользнешься на блестящем паркете, натертом воском. Пришлось переделать некоторые движения крестьянского танца, сделав его «городским». Он стал более плавным, скользящим, а рискованные прыжки превратились в невысокие подпрыгивания. Вместе с движениями танца изменилась его музыка. Она тоже стала более плавной, мелодичной.
Танцевали вальс и в трактирчике под вывеской «У пылающего петуха», где небольшим ансамблем руководили два молодых музыканта — Йозеф Ланнер и Иоганн Штраус. Они не только играли, но и сами сочиняли вальсы. И прославились своими вальсами на всю Вену. Особенно Иоганн Штраус. Его вальсы перешагнули границы Австрии, и жители многих городов Европы закружились под их музыку.
Иоганн Штраус прославил вальс, а вальс прославил Иоганна Штрауса.
Но еще более знаменитым стал Иоганн Штраус-младший — сын знаменитого маэстро. Он объездил со своими вальсами множество стран, его приезды в Россию приветствовали все любители музыки — и те, кто признавал лишь «серьезную» музыку, и любители музыки развлекательной.
И в наши дни нас покоряет вальсы Штрауса. Тот, кому довелось услышать вальс «Сказки Венского леса» или «На прекрасном голубом Дунае», понимает, почему весь мир влюблен в мелодии Штрауса. В них столько жизни, света, движения, в них столько самых лучших человеческих чувств, что никто при встрече с ними не остается равнодушным.
И вот что интересно. Вальс — танец. Но когда мы приходим в концертный зал, мы только слушаем его, и нам этого достаточно. Вальс давно уже перестал быть лишь музыкальным сопровождением к танцу.
В ритме вальса создается очень серьезная и содержательная музыка. Особое место среди вальсов занимают вальсы Фридерика Шопена, которые написаны для фортепиано. Петр Ильич Чайковский создал изумительной красоты вальсы. Мы слышим их и в балетных спектаклях, и в симфонических концертах...
Так вальс, взявший свое начало от народного танца, пришел в концертный зал, в театр.
А чем является вальс сегодня?
В балетном спектакле — это танец. В симфоническом концерте — это оркестровое произведение. В камерном концерте вальс исполняют небольшие инструментальные ансамбли. Вальс поют, вальс играют на скрипке, фортепиано, домре, баяне... Значит, вальс является не только произведением танцевального жанра, но и имеет отношение к музыке камерной, вокальной, симфонической... Все жанры перепутались! Как тут разобраться?
Вспомним романс, который исполняется в оркестре. В нем сохранен образ лирического героя. Нечто похожее происходит с вальсом. Где бы ни оказался он — в большом оркестре, в устах певца-солиста, — все равно остается его главный образ, навеянный танцем. Движение! Это движется по кругу воспоминаний чья-то мысль, это движение чувств, это впечатление о круговороте дней... «Кружится вальс...»
А вот еще один «музыкальный круг», по которому совершает движение произведение, нисколько не похожее на вальс. Это рондо. Рондо по-итальянски означает круг. Уже самим названием произведение готовит нас к встрече с ним. Оно как бы требует, чтобы мы настроились определенным образом, требует,
чтобы о нем знали, чтобы то, что оно нам преподнесет, было ожиданным. И если мы, не вооруженные знанием, прослушаем рондо, мы рискуем попасть в неловкое положение человека, который прочитал рассказ и понял совсем не то. А автор рондо будет изумлен невежеством слушателя, который, подойдя к нему после концерта, заметит с видом знатока: «Вы знаете, маэстро, в вашем „Рондо" все очень мило, но жаль, что вам не хватило фантазии, и вы постоянно повторяете один и тот же мотив».
Все дело в том, что рондо как раз и является произведением, главным правилом которого должно быть многократное повторение мелодии. И это не правило для правила, а правило для игры. Вспомним «Рондо» Фарлафа из оперы Глинки «Руслан и Людмила». Что там за «игра»? Почему композитор заставил хвастливого и трусоватого Фарлафа петь именно рондо? А потому, что через такую форму лучше всего раскрывается состояние этого «героя». Колдунья Наина обещала Фарлафу найти прекрасную Людмилу без всякого риска, без страшных приключений, без путешествий по опасным тропам. Фарлаф никак не ожидал такой удачи, она возникла вдруг, на пустом месте. И вот мысль Фарлафа, ожидающего удачи, вертится, кружится (рондо — круг), топчется на одном и том же. Одно желание, одно предчувствие: «Близок уж час торжества моего!..» — повторяет он все время. Он идет по этому кругу и тем смешон, что считает себя благородным рыцарем, богатырем, а мы видим, что он ни шагу не сделает в погоне за удачей, он будет ждать, когда она сама придет к нему.