На Рождество мы поем гимн «О, малый город Вифлеем», в котором есть такие строки: «На темных улицах твоих Свет вечный воссиял; надежд и страхов лет былых ты местом встречи стал». Хотя зло и смерть все еще царствуют на этой замаранной, погрязшей в насилии планете, событие, о котором вспоминал весь мир вскоре после бойни в «Сэнди-Хук», олицетворяет нашу самую лучшую, истинную надежду. Иисус вошел в этот мир во времена безысходности и бедствий, чтобы показать нам путь к полной противоположности. Последняя книга Библии четко показывает, как это будет выглядеть: «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло… Се, творю все новое».
После воскресения Христа, когда Евангелие распространилось по всей Римской империи, первые христиане, конечно же, продолжали умирать, как и все на этой падшей планете. Со временем, однако, смерть была укрощена, лишившись своего жала. Умерших уже хоронили не в языческих мавзолеях и не на окраинах деревень, а на кладбищах в тенистых церковных дворах, которые буквально называли «местом сна».[5] Эта перемена была далеко не просто символической, поскольку отражала глубокую веру в обетование телесного воскресения.
Джон Донн, настоятель собора Святого Павла в Лондоне, похоронил сотни людей в наихудшие годы эпидемии бубонной чумы XVII века. Решив, что и сам заразился смертельной болезнью, он написал следующее дерзкое заявление:
Смерть самой смерти — вот то послание, которое необходимо еще раз услышать Ньютауну и всему миру.
ЧАСТЬ 5
ТРИ ВЕЛИЧАЙШИХ ИСПЫТАНИЯ
У Сёрена Кьеркегора есть притча о человеке, написавшем книгу о заслуживающем доверия, любящем Боге, Который следит за тем, чтобы все содействовало ко благу. Затем с ним случилась какая-то личная беда, поставившая под вопрос все его убеждения. Где этот любящий Бог в такое время? Озадаченный писатель обращается за помощью к проповеднику, с которым он не знаком, и изливает ему свою историю. Выслушав этого человека, проповедник понимает, что сам он не может предложить удовлетворительные ответы, и советует ему прочитать одну замечательную книгу о Божьей любви. Но писатель отвечает: «Я и есть ее автор».
Работая над этой книгой, я чувствую себя отчасти как писатель из притчи Кьеркегора. Много лет назад, будучи молодым автором и формирующимся христианином, я изложил на бумаге результаты своего исследования вопроса: «Где Бог, когда я страдаю?» И теперь люди обращаются ко мне в поисках ответов и спрашивают мое мнение о сложных проблемах, которые раз за разом встают после трагических событий. Тем не менее, этот вопрос всегда остается открытым — и не только для меня, но для каждого человека. Живя в темноте, мы продолжаем пробираться к свету наощупь.
Я снова столкнулся с данным вопросом в трех ключевых событиях 2012 года, на трех разных континентах, а череда новых трагедий 2013 года лишь сделала его еще более актуальным. Представленные здесь размышления ни в коем случае не «решают» проблему боли и даже вскользь не затрагивают другие проблемы, с которыми сталкиваются страждущие. И все же я твердо стою на том убеждении, что именно на этот вопрос — «Где Бог?» — Библия все-таки проливает свет.
Первый ответ опирается на событие, которое мы отмечаем на Рождество — праздник, омраченный в 2013 году трагедией в тихом Сэнди-Хук. Благодаря Иисусу, Которого Новый Завет описывает как «образ Бога невидимого», я могу с уверенностью сказать, что Бог на стороне страждущих. Даже в Японии, где лишь единицы верят в Бога? Даже в Сараево, где религия лежит в корне военного конфликта? Да! Мне достаточно лишь взглянуть на то, как Иисус реагировал на самарян (в те дни их считали еретиками) или на язычников-римлян, у которых заболели родственники.
Несколько лет назад я брал интервью у Дейм Сисели Сондерс — основательницы современного движения хосписов, которая, как никто другой, поспособствовала возрождению средневековой идеи «хорошей смерти». За один день она видела больше страданий, чем большинство из нас — за всю жизнь. Я задал Дейм Сисели вопрос: «Где Бог?» — и вот ее ответ: «Вместо того, чтобы предотвращать беды, случающиеся в этом свободном и опасном мире, Бог разделяет их со всеми нами». Благодаря тому, что в лице Иисуса Бог разделил с нами наши страдания, мы, Его последователи, получили возможность их преобразовать — извлечь доброе из того, что поначалу кажется безнадежно плохим.
Разочарованным ученикам, наблюдающим за тем, как римские солдаты прибивают Сына к кресту, Бог Отец, наверное, казался бессильным и равнодушным. Даже Иисус остро ощутил Себя покинутым. Я слышал, как люди описывали такие же чувства замешательства, предательства и беспомощности в Сараево и в Ньютауне. Неужели Богу все равно? Как Он может допускать подобное? Оглядываясь назад на тот день на Голгофе, можно увидеть принцип: Бог обращает явное поражение в решительную победу. Он не попрал человеческую свободу и даже не предотвратил зло. Вместо этого чьи-то замыслы, нацеленные на зло, Бог использовал во благо.
Мой второй ответ отражает то, что я наблюдал в поездках по местам трагедий. Где Бог, когда я страдаю? Сегодня Бог в Церкви — Его полномочном присутствии на земле. Наш вопрос можно было бы даже перефразировать так: «Где Церковь, когда я страдаю?» В Японии я встречал рабочих, которые проехали полмира, чтобы восстановить разрушенные цунами дома. В Сараево я жил в монастыре францисканцев, которые остались, чтобы служить беднякам и содействовать миру, что они и делали долгое время после того, как большинство других христиан бежали из города. В Ньютауне церковь из Уолнат-Хилла основала резервный фонд для покрытия будущих нужд, наподобие долгосрочного консультирования для детей, переживших трагедию. «Мы не собираемся сворачиваться, — объяснил мне пастор Клайв Калвер. — Наша церковь настроена на долгий труд».
Время не исцелит все раны. Их не исцелит даже Бог — по крайней мере, в этой жизни. Тем временем, у нас, Церкви, есть работа. Некоторые из нас имеют особые дары: консультирование, медицинская помощь, строительство, другие виды практической помощи. Всем нам доступна сила любви. Страдания обособляют, искажают самовосприятие, убивают надежду, но любящее участие может преодолеть каждую из этих трех бед. Как писала в газете «Нью-Йорк Таймс» Морин Дауд после событий в Сэнди-Хук:
Я не ожидаю, что утешение придет откуда-то издалека. Я в самом деле верю, что Бог действует в этом мире через нас. И хотя у меня все еще есть вопросы «почему?», они уже не настолько обращены к Богу. Мы — смертные люди. Мы будем страдать и умрем, но от нашего отношения друг к другу в этих страданиях и смерти зависит, ощутим ли мы Божье присутствие и обретем ли утешение… Я точно знаю, что безусловное любящее участие исцеляет разбитые сердца, перевязывает раны и возрождает в нас жизнь.
Если Церковь делает то, что должна, то люди не терзаются вопросами о том, где Бог. Они знают ответ. Бог становится видимым через людей, своей жизнью исполняющих миссию, которую так хорошо сформулировал Павел: «Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих».
Последний ответ на наш вопрос упирается в Божье обещание будущего восстановления. Бог готовит для нас новый дом. «Я иду приготовить место вам», — сказал Иисус ученикам, подготавливая их к той глубокой душевной боли, которую им вскоре предстояло испытать. Он не открыл нам много подробностей, и лично я этому рад. Никогда не мог вообразить или хотя бы отдаленно представить, как будет выглядеть это будущее состояние. Оно тоже неподвластно нашему осмыслению. Вместо этого, Иисус попросил нас довериться Ему. Если же Он заблуждался в отношении нашего будущего жилища, то мы, Его обманутые последователи, достойны самой большой жалости среди всех живущих, и слова протеста, высказанные Иовом, псалмопевцами и пророками, будут эхом отдавать в бессмысленной вселенной целую вечность.
5
Английское cemetery (кладбище) происходит от греческого слова, буквально означающего «положить спать». —