Феникс упал на колени.
♠♠♠♠♠♠♠
Придя в себя и совершенно не понимая почему Он все еще жив — Странник в забытье направился к входу самого большого из всех зданий. Здание Генерального Штаба Армии. Не чувствуя уже абсолютно ничего; не ощущая боли пронизывающей ноги при каждом шаге; не осознавая ужасных повреждений организма — фактически разваливающегося на куски; ни предавая значения струям крови — сочившихся из ран на теле и тянувшихся за Ним рваной полосой — Странник продолжал идти. Идти к одной единственной цели. Умереть.
Он не вспомнил бы даже если захотел, тот путь что проделали Его ноги до конечного пункта. И это проклятое тело, что ни в какую не желало сдаваться — уперто продолжало бороться с осознанием завершения Пути. Оно никогда не смирится с выбором Души.
…Странник осторожно опустился на стул — специально приготовленный для Него.
Генерал-майор сидел неподвижно напротив и с глубочайших вниманием следил за каждым Его прерывистым вздохом, вздымающим изорванную грудь. Вслушивался с холодящим сознание трепетом — в свистящие звуки дыхания мертвеца.
— Ты… все же пришел… — немного растерянно, но все таки весьма спокойно, произнес Йозеф.
Странник наклонился влево и мучительно медленно приоткрыл рот опушенной к полу головы. Из раскрытого рта вывалилась кровавая масса — растянувшись до самого пола, в отвратительном тягучем потоке. Отплевавшись кое-как, через силу; сплевывая кашу из уничтоженных внутренностей с губ — Он вымученно растянулся на стуле.
— …И все таки — ты проиграл.
Странник усмехнулся кривым ртом — обнажив крепкие зубы в темно-красном контуре — и утер тыльной стороной ладони кровавую слюну, растекшуюся по подбородку. Бардовая вязкая масса мгновенно затерялась на окровавленно-грязном лице.
— Жнецы не могут проиграть. Я — не могу проиграть. Пусть и такой ценой, но я уничтожу тебя.
— П-пото…потому что… Я — мо-нстр?
— Отнюдь. — военный важно покачался в кресле, — Мы с тобой весьма сильно похожи. Я не собирался тебя убивать… Хотел, что бы мы были заодно. Но тобой невозможно управлять. Не оставалось ничего иного… К тому же, появился еще один образец. И ты больше не нужен. Но мы создали тебя, а значит мы должны и покончить с тобой…
Глухой смех, все больше перерастающий в хриплый кашель — заставил генерала замолчать.
— Ты… д-думаешь… что Я… уд-давшийся… эксперимент? Вашего… вируса? Положительный результат? Ты… — Странник свистяще вобрал воздуха, стараясь вдохнуть, — …Идиот.
— Однако, это так. — спокойно кивнул Йозеф, скорее самому себе. — Ты доказал это. Вирус разрабатывался именно для солдат. Повышение силы, выживаемости, способности к самовосстановлению… Ты — наше детище.
— Идиот… К-Какой же… ты идиот…
Он попытался приподняться, по огрызок левой руки предательски соскользнул с подлокотника стула.
— Не шевелись. — посоветовал Кудроу, — Чем больше движений, тем быстрее кровотечение…
— Ты… как там…как там тебя? — заплетающемся языком спросил Странник, — Жнецы… все это… все, все смерти…
— В рядах командования не верили в успех испытаний. Только я и еще пара человек. Я же всегда знал, что вирус работает. И пусть подтверждение дошли до меня не сразу… Но я уж постарался, чтобы…
Вновь хриплый смех, похожий на скрипящее, не смазанное колесо — перебил Кудроу.
— Прекрати… п-прекрати… Мне… — Он пытался отдышаться, болезненно морщась, — …Мне бол… больно… смеяться…
— Рад, что ты находишь это забавным. — оскорблено произнес генерал-майор, сурово выпрямившись.
— В л-люб…бом случае… Жн-нецо… Жнецов больше нет…
— Ты правда так считаешь? Ты думаешь, что смог что-то изменить?! Чушь! Ничего не измениться. Жнецов еще много. Очень много! Мы повсюду…
— Плевать… — голова Странника мерно покачивалась, а изо рта стекала кровавая слюна, — П-пока… пока Я не… ушел… — угнетенное дыхание все больше и больше захватывало речь Странника, — …О…Ответь… А к-как… как же… все те л-люди? Те… кто уми-рал… те… что стали… рабами… зачем?
Присыхающий к небу язык, все больше и больше немел.
— О чем ты говоришь? — недовольно скривился Йозеф, закипая все больше, — Ты говоришь о людях, что ты убил? Что убили мы? Кто из нас смешен? Люди в массе своей, трусливые слабые твари. Они не выносят свободу. Не могут смотреть в лицо правде! Ими должны править те кто сильнее!
— Я… не об эт-том… но… этого… дос-таточно.
— Мы — одинаковые! Мы — должны были быть заодно! Тупые выжившие запутали тебя!!! Ты не понимаешь!!!
— Н-не к-кричи… генер-рал… — Странник медленно поднял руку, в которой возник небольшой пистолет, — …Голова…болит…
Йозеф Кудроу схватил со стола за которым сидел свой револьвер и с разъяренным криком нажал на спуск. Выстрелы прозвучали одновременно. Генерал схватил пулю лицом, немного выше рта. Крупная и толстая пуля.40 калибра проделала в затылке внушительную дыру — выйдя немного боком. Кровь залила стену за спиной генерала, а тело его — вытянулось в кресле. Выпущенная из револьвера Кудроу.357-я — прошила грудь Странника, застряв где-то глубоко в теле. Рука Его бессильно повисла и выронила «не свое» оружие. Голова откинулась назад и с губ сорвался умиротворенный выдох.
♠♠♠♠♠♠♠
Язык доктора вывалился изо рта, а глаза вылезали из орбит. Стоя на коленях перед своей убийцей и беспомощно хватаясь за ее одежду — профессор Эрик Адамс ощущал холодное и неотвратимое дыхание смерти. Клементина чудом застала его в последний момент, уже убегающим из помещения лаборатории и бросилась следом. Нагнав у самого выхода из госпиталя — решила покончить со своим мучителем голыми руками. Профессор еще что-то кричал; пытался объяснить или убедить ее в чем-то, но значения для Клем это уже не имело. Руки сошлись на его горле и сжимали до протяжных судорог в мышцах. Он умирал медленно, и все же не так мучительно, как того хотела Клементина. А когда бездыханное, обмякшее тело оказалось у ее ног — не почувствовала ничего другого, кроме полнейшего опустошения.
Здесь делать больше было нечего. После поисков профессора — Клем уничтожила все что находила. Документацию, препараты, колбы с образцами различных исследуемых объектов, аппаратуру — словом все, что хотя бы отдаленно было похоже, на работу с экспериментами над людьми и мертвецами. Пожар — вызванный так же ее руками — должен был закончить дело в процессе забвения.
Клементина выбралась наружу и нестерпимая вонь паленного мяса ударила в нос. Отрешенность сменялась ужасом — от вида разрушений. Сотни истерзанных тел. Море расстрелянных гильз — переливающихся мрачным золотом в свете огня. Кровавая бойня — захватившая большой лагерь в беспощадном вихре. В бури жестокости и боли. Отчаяние — плотной пеленой укутавшее ее душу — было вызвано вовсе не сценами кошмарного уничтожения всего живого, а от осознания того, что это сделал один единственный человек.
«Не-человек» — пришедший мстить…
«Не-человек» — который значил для нее, слишком много…
Продираясь сквозь обломки и изуродованные трупы, удаляясь все дальше от места битвы, жмурясь и избегая обжигающего пламени, кашляя от витавших в воздухе вонючих паров — Клементина отошла на значительное расстояние от эпицентра событий. Прохлада наступающего утра разительно отличалась от жара оставшегося позади. Чистый воздух никогда не был так сладостен — после смрада тел, догорающих тут и там. И все же… Клем остановилась и в оцепенении уставилась на здание, темнеющее в отдалении. Туда — ее тянула необъяснимая сила. Именно там, был Странник. Она знала это, как никто другой. Не понимала «как?», но просто знала. Сорвавшись на бег, девушка устремилась ко входу. Бросить Его, она не смогла. Не простила бы себе.
Впрочем, так же как и Он.
Холл самого большого из всех построек в форте — встретил ее очередной картиной жестоких убийств. Обагренные кровью с сотнями пулевых отверстий стены вокруг — выглядели отталкивающе. Тела убитых — едва ли не пластами возлегающих повсюду — с гадливой невозмутимостью глядели остекленевшими глазами. Следуя какой-то своей собственной интуиции — Клементина добралась до второго этажа. Перед одной из приоткрытых дверей, в просторном холле — она не секунду застыла, боясь отворить дверь кабинета. Медленно выдохнув, стараясь унять дрожь и резко войдя внутрь, девушка увидела посреди темного, широкого кабинета — сидящего на стуле спиной ко входу Феникса. Он не шевелился и голова Его была безвольно откинута назад. Только поразительный слух, смог подсказать Клементине, что Отец еще жив. Но сердцебиение было невыносимо слабым, почти неразличимым, даже в тиши опустившийся на генштаб невидимым и ужасно тяжелым звоном, закладывающим уши. Кинувшись к Нему, Клем схватила Странника за голову, желая только одного — что бы Он открыл глаза.