Через пару дней после моего приезда, я шёл на урок с Анджело. Мы вышли на большое круглое открытое пространство посреди школы. Это место называлось Центральный зал. Это было большое открытое пространство с куполообразным потолком. Над моей головой со всех сторон распростирались балконы.
В середине зала толпилась большая группа людей. Все они глазели на ребят, выстроившихся в ряд на одном из балконов.
— Что происходит? — спросил я Анджело. — Куда они смотрят?
Он ничего не ответил. Просто показал пальцем на балкон.
Я посмотрел туда и увидел, как невысокий рыжеволосый мальчик в тёмных джинсах и чёрной футболке карабкается на перила балкона.
У меня перехватило дыхание.
Что он собирается делать? Почему никто не кричит, чтобы он слез?
Ребята, стоящие позади него на балконе, молча наблюдали за ним. Никто не попытался схватить его и стащить с перил.
Я застыл от ужаса, когда мальчик вытянул руки перед собой, как будто он стоит на трамплине в бассейне.
Он оттолкнулся от перил, подпрыгнул высоко в воздух и с отвратительным глухим стуком рухнул на пол.
Я открыл рот, чтобы закричать. Но из моего горла вырвался только сиплый шёпот.
Я почувствовал, что мои колени подгибаются. Мне пришлось схватиться за плечо Анджело, чтобы не упасть на пол.
Рыжеволосый мальчик, разбившийся об пол, распростершись, лежит на животе, широко раскинув руки и ноги. Он не двигается.
Но никто не закричал. Никто не бросился ему на помощь. Никто не издал ни звука и не шевельнулся.
У меня был шок, когда после этого ребята начали аплодировать. Я повернулся к Анджело и увидел, что он хлопает в ладоши и свистит. Он снова указал мне на балкон.
На узкие балконные перила поднялся ещё один ребёнок. Это был крупный полнощекий парень с короткими каштановыми волосами и круглым красным лицом.
— Н-нееет, — вырвался из моего горла глухой стон.
Он пошатался несколько секунд, поднял руки над головой, а затем спрыгнул.
Он сильно ударился об пол. Раздался мерзкий «плюх». Он отскочил один раз. Второй. А затем замер.
Прежде чем я успел перевести дыхание, с балкона спрыгнула девочка. Она приземлилась на живот и кучей свалилась рядом с круглолицым парнем.
Ребята словно взбесились: они аплодировали, свистели и топали ногами.
— Анджело, — я схватил его за руку и начал трясти, — объясни мне. Что происходит? Это ужасно. Чему они все радуются?
Анджело повернулся ко мне с улыбкой на лице.
— Прыжки на тарзанке в один конец, — сказал он.
— Но… Но… — пробормотал я.
— Эй, — сказал он и потащил меня к лестнице, ведущей на балкон. — Хочешь попробовать? Да ладно, Мэтт. Попробуй!
Пару минут спустя я звонил на мобильный своей сестре. Я знал, что она, скорее всего, мне не поверит. Но мне нужно было рассказать ей, что случилось.
— Они спрыгнули с балкона, — рассказывал я, — один за одним. Джейми, это было ужасно. Они разбились об пол. И все аплодировали. Все считали, что это классно.
Джейми засмеялась. Я услышал, как она кричит маме.
— Это Мэтт. Он продолжает выдумывать жуткие истории.
— Нет, послушай меня! — закричал я. — Джейми, я абсолютно серьезно. Клянусь. Все аплодировали, когда они прыгали. Мой друг Анджело назвал это прыжками на тарзанке в один конец.
Джейми рассмеялась ещё сильнее.
— Это безумие, Мэтт.
— Нет. Это было ужасно, — настаивал я. — А потом Анджело хотел, чтобы я тоже это сделал. Можешь себе представить? К счастью, прозвенел звонок. Всем пришлось расходиться по классам. И вот тут началось самое странное…
— Твой мозг — самое странное, — сказала в трубку Джейми.
— Просто выслушай меня, — попросил я. — Меня это правда сильно тревожит.
— Ладно, Мэтт, что там самое странное?
— Те трое ребят… которые п-прыгнули, — заикаясь сказал я. — Когда прозвонил звонок, они поднялись на ноги и ушли. Они были абсолютно в порядке.
На другом конце трубки установилась тишина.
Продолжительная тишина.
— Джейми, ты ещё тут?
— Давай-ка проясним, — наконец сказала Джейми. — Ты рассказываешь мне эту безумную историю, так? И ты ждёшь, что я в неё поверю?
— Да, — сказал я. — Потому что…
— Ты думаешь, что у меня обезьяньи мозги, — перебила Джейми.
— Нет. Послушай, — умолял я. — Пожалуйста…
— Нет, это ты послушай, — сказала она. — Мне нравятся твои истории, Мэтт. Правда. Они очень креативные. Но почему я не могу просто слушать их? Почему я должна в них верить?