— О, ангел, пожалуйста, расскажи мне, что случилось.
Я пытаюсь говорить, но всхлипы и тяжелые рыдания, застрявшие в горле, затрудняют речь. Мама удерживает меня, пока я плачу, время от времени успокаивая и ободряя.
Она отодвигается только на то расстояние, чтобы видеть мое лицо.
— Что происходит, Микайла?
— Я получила D за тест по математике. Прости, я знаю, что вы ожидали от меня большего.
— Детка, в этом все дело? Я знаю, ты любишь делать все хорошо, и мы тоже хотим, чтобы ты делала все правильно, но все, что от тебя требуется, это делать все настолько хорошо, насколько ты можешь. Это все, что мы ждем от тебя. А теперь, скажи мне, есть еще что-то? — она поднимает мой подбородок и смотрит мне в глаза. — Успокойся и поговори со мной.
Я вытираю ладонями лицо и пытаюсь взять себя в руки. Мама берет мои руки в свои и сжимает их. На ее лице появляется ободряющая улыбка, и она кивает, молчаливо умоляя меня рассказать ей.
— В школе есть одна девочка. Она ненавидит меня, — я всхлипываю, эмоции, которые обрушиваются на меня от этих двух слов, накрывают. — Я завалила тест по математике из-за нее, мам. Мне пришлось переделывать свою работу по искусству, и у меня не осталось времени подготовиться к тесту.
Притянув ближе к своему боку, она обнимает меня. Я продолжаю рассказывать ей о своей работе по искусству, о тесте по математике, о пораненных коленях… обо всем. Как только начинаю, я уже не могу остановиться.
— Так, позволь мне уточнить: эта девочка издевалась над тобой на протяжении последних нескольких недель, и ты ни о чем не сказала нам? Микайла! — говорит она разочарованно. — Я думаю, ты могла бы прийти к нам с этим. Ты должна была рассказать нам или кому-нибудь другому.
Я слышу в ее голосе разочарование в том, что я никому ничего не говорила, и от этого чувствую себя еще хуже.
— Я знаю, но сначала я не думала, что это издевательства. Сначала это были просто взгляды, и то, что в ее присутствии я чувствовала себя некомфортно. Я не понимала, почему она так ведет себя. Она была новенькой у нас, начала учебу только в этом семестре. Я была с ней милой, клянусь, мам.
— Я в этом не сомневаюсь, — говорит она, ее тон смягчается, пока она убирает с моих глаз несколько выбившихся из хвоста прядей. — А что произошло сегодня, что привело тебя в такое состояние? — она выглядит такой рассерженной. Я не уверена, стоит ли говорить ей об остальном. Телефон вибрирует на кровати, и я смотрю на экран. Это Дин.
— Давай, что еще? — требует она. — Выпусти это из себя. Как только ты все мне расскажешь, сразу почувствуешь себя лучше.
— Она преследовала меня по дороге домой из школы. Я пыталась игнорировать ее, не отвечала ей, но это не помогло. На прошлой неделе она назвала меня шлюхой, а я не такая, даже близко.
Мама в ярости вскакивает с кровати и пересекает комнату, ее ноздри раздуваются, а на лице суровая маска. Клянусь, у нее пар из ушей идет.
— И школа позволяет этому происходить?
Я опускаю взгляд, глядя куда угодно, только не в разъяренное лицо мамы.
— Я никому не говорила, — бормочу я тихо.
— Как это? Ты никому ничего не сказала?
Я качаю головой, и глаза снова наполняются слезами. Не думаю, что она злится на меня, но, тем не менее, я так расстроена, что это не имеет значения. Я все равно плачу.
Мама снова садится рядом со мной и обнимает меня. На первом этаже хлопает дверь, и я понимаю, что папа вернулся с работы.
— Детка, я не злюсь на тебя. Но завтра обо всем этом узнают в школе, уверяю тебя. Я хочу поговорить с твоим отцом, ты будешь в порядке?
Я хмурюсь.
— Тебе обязательно рассказывать об этом папе?
— Да, солнышко, обязательно.
Глава 10
Я все еще сижу на кровати, обнимая свои колени. Должно быть, мама уже рассказала папе, потому что я слышу, что он повышает голос. Я знаю, что сейчас он поднимается ко мне. Быстро отправляю сообщение Дину, предупреждая, что поговорю с ним позже, потом отправляю сообщение в групповой чат, давая знать своим подругам, что рассказала обо всем своим родителям и что дам им знать потом, как все продвигается.
Как только отправляю сообщение, папа стучит в дверь и просовывает голову в комнату.
— Ничего, если я войду?
Осознание того, что мне придется объяснить все произошедшее отцу, делает все только хуже.
Папа садится рядом со мной и обнимает меня. Он крепко сжимает меня в объятиях, и я плачу, уткнувшись ему в грудь. Я поднимаю взгляд и наблюдаю за тем, как на потолке танцуют тени, пока растворяюсь в своих мыслях. Что, если у всего, что произошло в школе с Аналес, будут свои последствия.
Боже, надеюсь, что нет. Все и так достаточно плохо!
На следующий день в школе я как один сплошной комок нервов. Родители приехали, чтобы встретиться с миссис Грин, моей классной руководительницей.
В животе все скручивается в узел от того, что я не узнаю, что там происходит до тех пор, пока миссис Грин не пригласит меня к себе.
Стеф тоже ходила в эту школу, и, как сказала мама, они всегда относились ко всему равнодушно. Я не могу поменять школу, потому что скоро итоговые экзамены. В любом случае, я не хочу менять школу. Мне здесь нравится. Я не хочу терять своих друзей из-за одного человека, но в этом все и дело — в одном отвратительном человеке.
По крайней мере, после разговора с родителями я почувствовала себя намного лучше. Это было похоже на то, как будто прошлым вечером с моих плеч упал огромный груз, но сегодня все уже не так хорошо. В данный момент мы с Аналес не в одном кабинете, так что, даже если меня вызовут, она об этом не узнает. Но что, если они вызовут меня во второй половине учебного дня?
О, нет. Пожалуйста, не заставляйте меня ждать так долго. Я концентрируюсь на своей работе, стараясь забыть о том, что мои родители сидят в офисе и говорят обо мне, но у меня ничего не получается.
— Ты в порядке? — спрашивает Мэдди, подталкивая меня.
— Ага, все нормально. Просто немного нервничаю.
Я снова опускаю взгляд на учебник, с которым работаю, но просто не могу ни во что вникнуть. Я не могу ни о чем думать, не то, что писать сочинение. Бросаю ручку на парту. Как я могу написать сочинение в тысячу слов, когда в моей голове нет ни одной мысли о том, что написать? На самом деле, похоже, весь класс не способен сконцентрироваться. Все или переписываются друг с другом, или шумят.
Учитель просит класс успокоиться как раз перед тем, как раздается стук в дверь.
Мистер Макензи заходит в кабинет и смотрит на меня.
— Микайла, милая, тебе следует пройти к миссис Грин. Возьми свой рюкзак с собой на случай, если не вернешься до окончания урока.
Мэдди наблюдает за мной, пока я складываю свои вещи.
— Все будет в порядке, — говорит она тихо.
Я одними губами говорю ей «спасибо» и выхожу из кабинета, направляясь в офис. Когда подхожу к двери, останавливаюсь и смотрю на нее. Делаю глубокий вдох, потом с усилием выдыхаю и стучу в дверь.
— Входите, — говорит кто-то.
Когда я вхожу, мой живот напрягается. Я ожидала увидеть своих родителей, все еще сидящих здесь, но их тут нет.
— Микайла, милая, присядь, пожалуйста, — говорит миссис Грин. Присев на стул, я бросаю свой рюкзак на пол. — Хорошо. Так, как тебе известно, сегодня у меня были твои родители, они рассказали мне о том, что узнали, но мне также нужно услышать это и от тебя. Мне нужно, чтобы ты изложила всю историю в записи. Просто напиши обо всем своими словами, только ничего не упусти, хорошо?
— Ладно.
Миссис Грин протягивает мне ручку и бланк для заявления и говорит, что оставит меня на несколько минут, пока я буду писать свое заявление. Прежде чем начать писать, я жду, пока за ее спиной закроется дверь. К тому моменту, как она возвращается в кабинет, я уже полностью исписала одну сторону листа. Я протягиваю ей лист, не в состоянии смотреть на нее, пока она это читает. Она прочищает горло и протягивает мне бланк.