— Да, да, — Закари поднял руку, дабы остановить, готовый обрушиться на него, поток слов. — Все это я помню еще с сегодняшней встречи.
Мэлоуни и Леон обменялись взглядами.
— Прошло в лучшем случае два часа после собрания. Мы спецы в своем деле, мистер Закари.
Закари и Фридли переглянулись.
— Но вы предприняли какие-нибудь действия? — спросил агент.
— Ну, конечно, я предпринял меры. Мы связались с нашими информаторами, арестовали всех известных преступников пяти районов и надавили на все общество подонков, — Мэлоуни кивнул самодовольно. — Это не займет много времени, и скоро мы получим результат.
— Как вы думает, когда? Если вы правы, конечно.
— Если я прав? — инспектор и Леон переглянулись. — Два дня, три дня. Буду держать вас в курсе дела.
— Спасибо. А мы тем временем займемся альтернативной теорией, согласно которой к исчезновению кольца имеет отношение политика, и, естественно, мы с удовольствием сообщим вам о нашем прогрессе.
Мэлоуни и Леон обменялись взглядами.
— Прогресс. На международной арене, — произнес инспектор.
Закари и Фридли тоже обменялись взглядами.
— Да. На международной арене, — заверил агент.
— Армяне, — добавил Фридли, — вызывают у нас особенный интерес.
Такое заявление привлекло внимание инспектора:
— Они?
Закари кивнул:
— Боб прав. Националисты в процессе формирования государства впадают в крайности. Жители Молуккских островов, например. Палестинцы.
— Пуэрториканцы, — добавил Фридли.
— Отчасти, — согласился Закари.
Мэлоуни и Леон обменялись взглядами. Закари встал (Фридли последовал его примеру).
— В таком вопросе как этот, межведомственное сотрудничество играет большую роль.
Мэлоуни с усилием поднялся на ноги, оперся пивным животом на рабочий стол и сказал:
— Без него нам не достичь положительного результата. Я очень рад, что вы, ребята, помогаете мне в этом небольшом дельце о краже кольца.
— Взаимно, — заверил Закари. — И мы рады, что в таком деликатном деле международного уровня нас поддерживают такие способные и исполнительные сотрудники.
Рукопожатие. Леон нарисовал небольшую карикатуру на Фридли с сережками в ушах. Федеральные агенты ушли, закрыв за собой дверь.
— Он мудак, — Закари и Мэлоуни сказали это одновременно Фридли и Леону.
11
Дортмундер принес домой гамбургер из Бургер Кинг, открыл банку пива и начал звонить. Нескольких парней, к которым он дозвонился, не оказалось дома, а жена одного заявила:
— Джек в тюрьме.
— В тюрьме? Давно?
— Примерно полчаса назад. Я только успела засунуть суфле в духовку как вошли копы. Вот тебе и обед.
— Что ему вменяют?
— Все как всегда. Забрали его на допрос, вот и все. На него у них ничего нет, и копы знают это.
— Значит, им придется отпустить его.
— Конечно. Не останусь ведь я здесь одна с остывшим непропеченным суфле. Это обычный «наезд».
— Послушай, — начал Дортмундер. — Я хотел поинтересоваться у Джека, знает ли он номер своего приятеля Стуна. Может ты в курсе?
— Стун? Хм, кажется, я догадалась, о ком ты говоришь, но я не знаю, где он живет.
— Хм. Окей.
— Извини.
— Ничего. Мне жаль Джека.
— А мне суфле.
Следующих двоих, которых набрал Джон, дома не оказалось. Дозвонился он лишь к третьему. Тот был дома, но, казалось, что он свихнулся.
— Я только что из участка. Они продержали меня там два часа.
— За что?
— Допрос, вот как они выразились. А я называю это фуфлом. Копы хватают людей по всему городу.
— По поводу?
— Да все из-за того рубина, который свинтили из аэропорта Кеннеди прошлой ночью. Вот, что они ищут, прессуют жестко. Ничего подобного я никогда не видел.
— Он действительно дорогой, а?
— Не знаю, Дортмундер, но не думаю, что только в этом дело. Украли ценную вещь, верно? Ну и что. Я имею в виду, кражи происходят часто. Ты ведь не будешь рисковать из-за яблочного огрызка.
— Так в чем смысл?
— Рубин почему-то важен для них. Он взбудоражил всю полицию.
— Все уляжется. Я звоню тебе вот по какому поводу, может, ты знаешь парня по имени Стун?
— Стун. Да.
— Есть адрес?
— Перри-стрит, в Гринвич-Виллидж. Двадцать один или двадцать три. Его имя написано на звонке.
— Спасибо.
— Скажу тебе одну вещь. Я рад, что это не я стащил тот рубин. Обстановка накаляется.
— Я тебя понял.