Так, по крайней мере, им казалось.
— Сорок восемь часов, — сказал Дортмундер. — Видишь те часы?
— Но на них 12:40.
— Именно такое время они показывали и в среду ночью, когда я был здесь. 48 часов!
— Может они остановились, — предположил Келп и подошел, чтобы послушать тиканье.
— Они работают, — возразил Джон, раздражаясь. — Одно из случайных стечений обстоятельств.
— Работают, — согласился Энди.
Он вернулся и посмотрел на напарника, который уселся, скрестив ноги, как портной, на пол перед хорошо знакомым сейфом, и разложив свои инструменты вокруг.
— Сколько времени тебе понадобится?
— Последний раз я справился за пятнадцать минут. Сейчас быстрее. Будь начеку.
Келп подошел к двери и стал наблюдать за пустой улицей. Через двенадцать минут дверца сейфа издала звук плок-чанк. Дортмундер осветил фонариком карандашом пустые лотки и отделения, если не считать того старья, что он забраковал в прошлый раз, а также лоток, полный дрянных заколок — в форме позолоченных животный с полированными камнями вместо глаз. То, что надо.
Порывшись в кармане, Джон извлек Византийский Огонь и надолго задержал на нем взгляд. Яркость, прозрачность и чистота цвета. Глядя на него, казалось, что ты проваливаешься на километры вглубь этого чертого камня.
— Моя самая большая победа, — прошептал Дортмундер.
— Чего? — раздался со стороны двери голос Келпа.
— Ничего.
Джон положил рубин на лоток с заколками в виде животных; подозрительные павлины и львы взирали своими вытаращенными глазами на этого аристократа. Дортмундер перемешал содержимое лотка и задвинул его обратно.
— Как дела?
— Почти закончил.
Чок-вир; он закрыл и запер сейф, закрутил ручку. Инструменты вернулись в специальные карманы в куртке. Он поднялся на ноги.
— Готов?
— Одну секунду.
Из другого кармана Джон вынул часы Мэй, нажал боковые кнопки: 6:10:42:11 и подошел к витрине. Осветив фонариком наручные часы, которые лежали за стеклом, он выбрал идентичные, в небольшой покрытой войлоком коробке с открывающейся крышкой. Он зашел за прилавок, подошёл к откатной двери на витрине, открыл её, и вынул из коробки часы под которыми лежала сложенная в несколько слоев бумажная ИНСРУКЦИЯ ПО ПРИМЕНЕНИЮ. Хорошо. 6:10:42:11 вернулись на витрину, где он и нашел их раньше. Новые часы в коробке с инструкцией оказались внутри его кармана. А лыжная маска вернулась на лицо.
— Теперь я готов, — сказал Дортмундер.
43
Это было во всех газетах. Начиная с первых утренних тиражей, которые вышли ночью еще перед тем, как Мэлоуни покинул город и направился домой, в Бей-Шор и, заканчивая поздними, которые попали на улицу, когда он утром уже вернулся в свой офис утром. Каждый мерзкий выпуск каждой мерзкой газетенки содержал одну и ту же мерзкую статью под заголовком «Цена легкомыслия Шерифа». В ней говорилось о теперь уже известном всем инциденте, когда Мэлоуни прервал телефонный разговор с парнем, укравшим Византийский Огонь.
Может это те придурки из ФБР рассказали о произошедшем прессе? Не стоит исключать и такой вариант, что у Мэлоуни имеется парочка врагов прямо здесь в Департаменте полиции Нью-Йорка. Все утро его друзья полицейские звонили ему, выражали соболезнования, говорили, что такое может случиться с каждым — и ведь эти сволочи были правы, могло — заверяли, что сделали все возможное, чтобы надавить на редакции более поздних изданий, но тщетно. Подонки знали, что они в безопасности, а главный инспектор Мэлоуни пошел ко дну и его можно пинать безнаказанно.
— Нет ничего более низкого, чем пресса, — сказал Мэлоуни и смахнул со своего стола на пол последний выпуск газеты.
Леон переступил через нее и произнес:
— Еще один телефонный звонок.
— Друг или враг?
— Тяжело сказать. Это снова тот мужчина, с Византийским Огнем.
Инспектор уставился на него:
— Леон, ты издеваешься надо мной?
— О, главный инспектор! — и Леон захлопал глазками.
Мэлоуни покачал головой:
— Леон, сегодня я не в настроении. Уходи.
— Он настаивает на разговоре с вами, — возразил помощник. — Цитирую, — и он придал своему голосу глубокий фальцет, — … для взаимной выгоды. Вот как он сказал.
Подожди-ка. Может, есть возможность исправить произошедшее, начать заново, запихнуть ту статью в трусливые издательские глотки? Взаимная выгода, хм? Приблизившись к телефону, Мэлоуни спросил: