Генри весь дрожал. Затем вдруг повернулся и вышел из комнаты.
У Сильвии Бассингтон-Ффренч было испуганное лицо.
— Что такое с Генри? — озадаченно спросила она. — Он как будто очень расстроен.
Франки и Роджер не смели друг на друга взглянуть.
— Он весь вечер неважно выглядел, — рискнула сказать Франки.
— Да. Я заметила. Последнее время у него очень неровное настроение. Жаль, что он бросил верховую езду. Ох, кстати, доктор Николсон пригласил на завтра Томми, но я не хочу, чтобы он там часто бывал.., среди всех этих нервнобольных и наркоманов.
— Не думаю, что доктор позволит Томми общаться с ними, — сказал Роджер. — Он, кажется, очень любит детей.
— Да, по-моему, он очень переживает, что у них их нет. И она, наверно, тоже. Она кажется такой печальной.., и такой хрупкой.
— Она похожа на скорбящую мадонну, — сказала Франки.
— Да, это очень точно сказано.
— Раз доктор Николсон так любит детей, он, наверно, был у вас на детском празднике? — как бы вскользь спросила Франки.
— К сожалению, он тогда как раз уехал на день-два. Ему, кажется, пришлось отправиться в Лондон на какую-то конференцию.
— Понятно.
Все пошли спать. Прежде чем лечь. Франки написала Бобби.
Глава 15
Открытие
Бобби все это время томился. Вынужденное бездействие очень его раздражало. Ему противно было тихо отсиживаться в Лондоне.
Ему позвонил доктор Арбетнот и коротко, в двух-трех фразах, сообщил, что все прошло хорошо. Несколько дней спустя Бобби получил письмо от Франки, доставленное ее горничной, — оно было отправлено на адрес лондонского дома лорда Марчингтона.
С тех пор вестей от Франки не было.
— Тебе письмо! — крикнул ему Бэджер. Бобби взволнованно подошел к нему, но, оказалось, конверт надписан рукой его отца и отправлен из Марчболта.
Однако в тот же миг он заметил складную фигурку в черном — к нему шла горничная Франки. Через пять минут он уже распечатывал врученное ею письмо.
«Дорогой Бобби, думаю, тебе уже пора появиться. Я заранее предупредила домашних, чтобы по первой же твоей просьбе тебе дали „бентли“. Купи ливрею шофера — у наших шоферов она всегда темно-зеленая. Запиши ее на счет отца в „Хэрродсе“. Мелочами лучше не пренебрегать. Постарайся, чтобы усы были в лучшем виде. Они невероятно меняют любое лицо.
Приезжай и спроси меня. Привези мне какую-нибудь «записочку» от отца. Доложишь мне, что теперь автомобиль опять в полном порядке. Здешний гараж рассчитан всего на две машины, а так как в нем сейчас стоит хозяйский «даймлер» и двухместный автомобиль Роджера Бассингтон-Ффренча, места там, к счастью, нет, и ты остановишься в Стейверли.
Когда будешь там, разузнай о здешней жизни все, что сможешь.., особенно о некоем докторе Николсоне, у которого здесь лечебница для наркоманов. С ним связано несколько подозрительных обстоятельств — у него темно-синий «тальбот» с закрытым кузовом, он уезжал из дому шестнадцатого, когда тебе в пиво подсыпали морфий, и еще же он слишком интересовался подробностями моей автомобильной катастрофы.
Мне кажется, я установила личность покойного!!!
Аu revoir, мой коллега-сыщик.
Привет от сумевшей так удачно получить сотрясение мозга.
Франки.
Р.S. Это письмо я отправлю сама».
Настроение у Бобби резко поднялось.
Сбросив комбинезон и объявив Бэджеру о своем немедленном отъезде, он собрался уже выходить, но тут вспомнил, что не прочел еще письмо отца. Он вскрыл конверт без особой радости, ибо викарий писал не столько по желанию, сколько по обязанности, и все его письма были пропитаны духом христианского долготерпения, что приводило Бобби в глубочайшее уныние. Викарий добросовестно сообщал обо всех марчболтских новостях, рассказывал о своих неприятностях с органистом и сетовал на не подобающую христианину дерзость одного из церковных старост[30]. Поведал он и о необходимости заново переплести псалтыри. Викарий также очень надеялся, что Бобби упорно трудится и старается преуспеть, и оставался его всегда любящим отцом.
Был в письме и постскриптум:
Р.S. «Кстати, кто-то заходил и спрашивал твой лондонский адрес. Меня в это время не было дома, а своей карточки он не оставил. По словам миссис Робертс, это был высокий и несколько сутулый джентльмен в пенсне.
Он, кажется, был очень огорчен, что не застал тебя, и очень хотел бы, снова попытаться с тобою встретиться».
Высокий, сутулый мужчина в пенсне. Бобби порылся в памяти, пытаясь найти среди своих знакомых кого-нибудь, кто подходил бы под это описание, но не нашел.
Неожиданно в душу его закралось подозрение. Уж не предвестник ли это нового покушения на его жизнь? Уж не пытаются ли его выследить эти таинственные враги.., или враг?
Бобби погрузился в мрачные размышления, видимо, эти типы только теперь узнали, что он уехал из отцовского дома. А миссис Робертс, ни о чем не подозревая, дала им его новый адрес.
Весьма вероятно, что они уже не спускают глаз с его теперешнего дома. Ясно, что за ним будут следить, а при нынешних обстоятельствах это ему совершенно ни к чему.
— Бэджер, — позвал Бобби.
— Я здесь, старина.
— Поди сюда.
Следующие пять минут и Бобби, и его другу пришлось очень нелегко. Однако минут через десять Бэджер уже мог повторить инструкции Бобби без запинок.
Убедившись, что тот все знает назубок, Бобби сел в двухместный «фиат» выпуска 1902 года и стремительно покатил по улице. Он поставил «фиат» на площади Сент-Джеймс и оттуда прямиком направился в свой клуб. Там он позвонил в два-три места, и через несколько часов ему доставили кое-какие пакеты. А около половины третьего на площади Сент-Джеймс появился шофер в темно-зеленой ливрее и быстро прошел к большому «бентли», который полчаса назад поставили там на стоянку. Диспетчер кивнул ему — джентльмен, который оставил «бентли», предупредил, слегка заикаясь, что немного погодя автомобиль заберет его шофер.
Бобби сел за руль и умело выехал со стоянки. Брошенный «фиат» все стоял, терпеливо дожидаясь владельца. Несмотря на весьма неприятные ощущения в области верхней губы, поездка начинала радовать. Он направился на север, а не на юг, и в скором времени мощный автомобиль уже мчал его по главной северной магистрали.
То была всего лишь еще одна предосторожность. Бобби почти не сомневался, что никто его не преследует. Немного погодя он свернул налево и окольными путями направился в Гэмпшир.
«Бентли» заурчал на подъездной аллее Мерроуэй-Корта как раз после чая. За рулем сидел учтивый, чопорный шофер.
— Привет, — небрежно сказала Франки. — Вот и автомобиль.
Она вышла из дверей. Рядом с ней были Сильвия и Роджер.
— Автомобиль в порядке, Хоукинс?
Шофер поднес руку к фуражке.
— Да, миледи. Стал как новенький.
— Что ж, прекрасно.
Шофер протянул ей записку.
— От его светлости, миледи.
Франки взяла ее.
— Вы остановитесь.., в этом.., в «Гербе рыболова» в Стейверли, Хоукинс. Если мне понадобится автомобиль, я утром позвоню.
— Слушаюсь, миледи.
Бобби подал автомобиль назад, развернулся и поехал по подъездной аллее прочь от дома.
— Прошу прощения, что у нас тут нет места, — сказала Сильвия. — У вас замечательный автомобиль.
— Из него можно выжать изрядную скорость, — сказал Роджер.
— Я выжимаю, — призналась Франки.
Взглянув на лицо Роджера, она с удовлетворением заметила, что шофер никого ему не напомнил. Впрочем, ничего удивительного. Она бы и сама не узнала Бобби, если бы прежде видела его лишь мельком. Усики выглядели совершенно натурально и в сочетании со столь несвойственной ему сдержанностью сделали его просто неузнаваемым, тем более в этой ливрее.
30