Ни миллиграмма, ни миллиметра. Только холодная ненависть и желание поскорее покончить с этой нелепой и страшной ситуацией. Выжить. Просто взять и выжить. Если для этого нужно ползать на брюхе – пожалуйста. Нужно жрать дерьмо – с удовольствием. Мы, если задуматься, делаем это регулярно с куда меньшими целями.
Сейчас нужно просто уснуть, а завтра… Утро вечера мудренее. Шатова эта присказка обычно раздражала своей неправильностью. Не потому, что с утра может болеть голова или еще чего. Мудреный – значит сложный, непонятный, запутанный. Радоваться утренней запутанности и сложности может только человек, склонный к мазохизму. Это к вопросу о загадочной славянской душе.
Нужно просто поспать, чтобы перечеркнуть все сегодняшние неувязки и стрессы. И утром начать жить заново. Древние утверждали, что сон – это маленькая смерть. Посему, проснувшись, мы начинаем жить заново. Все наши грехи списываются. У нас появляется шанс.
Итак, спать.
Шатов встал с кровати, подошел к выключателю на стене и замер. Спать не хотелось совершенно. То есть напрочь. Не хотел его организм уходить в маленькую смерть. Его еще не оставило предчувствие смерти большой, окончательной.
Так он может заполучить боязнь одиночества и манию преследования. И страх темноты. Шатов попытался себя заставить выключить свет и с ужасом понял, что не может. Не получается у него простое действие – передвинуть кусочек пластмассы из одного положения в другое.
Словно он приставил к виску пистолет и теперь пытается собрать в себе силы нажать на спусковой крючок. Он просто не может остаться один на один с собой и своими страхами.
Шатов убрал руку от выключателя.
Вот когда начались настоящие унижения. Арсений с его оскорблениями – просто ребенок. Он никогда не сможет заставить Шатова так ненавидеть себя самого, как это делает элементарная трусость.
Нет, он… А что он? Что, собственно, нет? Не можешь спать в темноте – ложись спать при свете. Шатов подошел к кровати. А если ему страшно просто закрыть глаза? Если ему точно известно, что в темноте к нему придут Васек и Мирон, чтобы закончить свое дело? Просто лежать и пялиться в потолок, отгоняя мысли и воспоминания.
Лучше уж заняться чем-нибудь.
Не физической работой, не отжиманиями на полу или глажением одежды. Нужно подумать. Настроиться на завтра. Прикинуть, где может быть нужная информация.
Прежде чем он найдет нечто, объединяющее все эти смерти, он должен найти всю информацию об этих смертях. На этот момент у него есть только список из восьми фамилий и информация о характере смерти двоих. Некто Мазаев погиб в автокатастрофе, а Фроленков наложил на себя руки.
Шатов сел на холодный табурет возле стола. Выдвинул ящик и обнаружил там запечатанную пачку писчей бумаги на пятьсот листов, набор фломастеров, ручки, кнопки, скрепки, клей, скотч и ножницы. И еще массу всякого канцелярского хлама. Тут Арсений Ильич не экономил. Тут он словно демонстрировал Шатову свою заинтересованность.
Шатов распечатал пачку бумаги, достал фломастеры.
Андрей Павлович Мазаев, сорок три года, автокатастрофа.
Александр Игнатьевич Фроленков, двадцать два года, самоубийство.
Егор Исаевич Чупин, пятьдесят лет.
Татьяна Игоревна Воеводина, тридцать лет.
Борис Валериевич Шпигель, двадцать восемь лет.
Надежда Борисовна Шпигель, двадцать девять лет.
Константин Аркадьевич Башкиров, тридцать четыре года.
Николай Станиславович Каневецкий, сорок семь лет.
Скудная информация. До предела скудная. Эта сволочь могла дать и более полную информацию. Не может быть, чтобы он сам, всеведущий и всезнающий Арсений Ильич не раскопал хотя бы адреса. И еще причины смерти.
Как там у нас, еще раз вспомнил Шатов, три убийства, два самоубийства, два несчастных случая и смерть от естественных причин. Интересно, кстати, какие причины можно считать естественными? И для кого?
Обожрался? Утонул в ванной? В ванной – несчастный случай. Перепил?
Или для уголовника естественным является нарваться на пулю? Тогда два гада на втором этаже заброшенной пятиэтажки, умерли самой естественной смертью.
И кто из списка умер какой смертью?
Убийства нужно искать в ментовских сводках, там же самоубийства и несчастные случаи. А смерть от естественных причин… Естественного покойника можно вычислить методом исключения.
Значит, завтра Шатову выпадает дальняя дорога в казенный дом за сводками. И как него посмотрят в Центре общественных связей областного управления министерства внутренних дел, если он попросит информацию за три последних месяца? Они и за последнюю неделю стараются информацию не давать.
Регулярность получения сводок стоит Шатову нервов и регулярных подарков мальчикам и девочкам из ЦОСа. Хранят ли они сводки? И как долго они их хранят?
Слишком много вопросов. Слишком много. У Шатова не так много времени, чтобы делать холостые выстрелы. Если мы не хотим терять времени даром, если мы хотим получить информацию быстро, если мы хотим получить информацию полную и если мы имеем деньги, чтобы за нее заплатить, то нам нужно посетить Васю-некрофила.
Шатов оглянулся на миску с деньгами. Нормально-нормально. Денег хватит. И Арсений Ильич не сможет сказать, что потрачены они впустую. И что самое главное, Васю можно дергать в любое время суток.
Никто и никогда не смог застать Васю спящим. Хотя, если быть честным, Васю вообще мало кто видел. Вася несколько последних лет предпочитал не выходить из своей берлоги и не особенно расширять круг своего общения. У него было увлечение, хобби, тайная страсть, которая одновременно была и источником его доходов.
Шатов прикрыл глаза, вспоминая Васин телефон. Последние цифры он всегда путал. Сорок два или двадцать четыре? Если ошибиться, то трубку берет какой-то старик, и в таких случаях Шатову бывало даже неловко. Вася отвечает на звонки только после захода солнца. И чем ближе к полночи, тем больше шансов застать Васю на месте.
Сорок два. Кажется. Шатов несколько раз пытался запомнить точно, но отчего-то постоянно ошибался. Даже пытался придумать какую-то зацепку для памяти. Двадцать четыре – год смерти Ленина. Тогда – двадцать четыре.
Шатов взял телефон в руки. Точно – двадцать четыре. Он должен был запоминать на чем-нибудь смертельном, на том, что считается Васиной сферой интересов.
Двадцать… Шатов хлопнул себя по лбу и стал набирать телефонный номер заново. Сорок два. Ему тогда показалось забавным проявить свои литературные наклонности, и он попытался поставить маячок в памяти из литературы. У Лавренева – роман «Сорок первый», а у Васи будет сорок второй.
Ждать пришлось минуты две, пока Вася соизволил поднять трубку. Это была еще одна привычка Некрофила, еще одна полоса обороны, чтобы отсеять случайные звонки. Только человек знающий мог столько ждать ответа.
– Да?
– Добрый вечер, Вася, – кашлянув, сказал Шатов.
– Это кто?
– Это Шатов, Женя. Помнишь? Газета «Новости».
– Помню. Пожар на бензоколонке, две фотографии и результаты вскрытия, – Вася своих клиентов запоминал не по именам и местам работы, а по выданной им информации.
Шатову полтора месяца назад Вася-некрофил предоставил фотографии двух обгоревших трупов и копию официального заключения паталого-анатома. Шатову это позволило написать неплохую статью о заказном убийстве. Денег, правда, это стоило тоже неплохих.
– Что тебе нужно, Женя Шатов из «Новостей»?
– К тебе подъехать можно?
– А нахрена?
– Есть разговор…
– Консультация – пятерка зеленью. Деньги вперед независимо от результата.
– Подходит.
– Что-то нужно подготовить к твоему приезду?